Нэлли
Шрифт:
Прошло после этого месяца три.
Вдруг вызывает Юнуску Алим-бай. Пошел Юнуска к волостному, да не рад был, что пошел.
— Так ты жаловаться вздумал на меня генералу? — закричал тот. — Хорошо, я с тобой рассчитаюсь.
С этими словами кликнул волостной своих джигитов.
На зов Алим-бая прибежали три молодца.
Схватили они Юнуску и больно избили его нагайками.
А волостной стоит и посмеивается.
— Вот тебе четыреста девяносто рублей. Сколько не хватает еще до пятисот, говори, мерзавец!
Молчит
— Ну, так, — обращается к нему волостной, — за мной остается еще десять рублей, вот они.
Бросил он десятирублевую бумажку и ушел в свою саклю.
Не взял этих денег Юнуска и рад был, что унёс свою шкуру со двора мин-баши.
Поплакал арбакеш, погоревал вместе со своей женой над разоренным гнездом да и успокоился. Решил он, что нет управы ни над хакимом, ни над Алим-баем.
Теперь, когда толстяк заявил о том, что народ вместо хакимов да волостных управителей будет ставить своих людей, Юнуска но мог этому поверить.
«Алим-бай такой богач! Сколько у него джигитов, да, наконец, за него и русское войско заступится; где же с ним управиться народу».
Посидел Юнуска на базаре с новыми товарищами и поздно вечером вернулся к своей хижине.
— Ишь, как громыхает, проклятый, — пробормотал он вслед промчавшемуся поезду и громко постучал в ворота.
— Хамра, а Хамра! — крикнул Юнуска подходя к низкой двери своей сакленки, состоявшей из одной закоптелой конуры.
— Нима, — раздался оттуда резкий женский голос.
На пороге показалась в грязной ситцевой рубашке узбечка с повязанной желтым платком головой. На руках у нее было маленькое голенькое существо, похожее скорее на обезьянку, нежели на ребенка.
— Ты ела сегодня, Хамра? — заботливо осведомился Юнуска у жены.
— Ела немного, — отвечала та, — а почему ты меня об этом спрашиваешь?
— А вот почему, — отвечал Юнуска. — Я решил завтра продать нашу саклю, а тебя сегодня же отвезти к твоим родным.
— Как знаешь, — равнодушно ответила женщина, — как прикажешь, так и будет, — покорно прибавила она.
— Так вот, возьми десять копеек и купи себе дыню и лепешек, покушай и собирайся в дорогу.
III. ВЕЗДЕ — ТОЛЬКО ОБИДА
Как рассчитывал Юнуска, так оно и случилось.
За саклю и уцелевший участок земли получил он сто рублей от местного торговца дынями Мустафы.
Продал он свою старую арбу, но с лошадью никак не решался расстаться. «Послужит еще мне годика два мой гнедой», подумал арбакеш. Спрятал он деньги в пояс и, забравшись в седло, поехал легкою рысцою к базару.
Прошла неделя, и никто из прежних знакомых не узнал бы теперь Юнуску-арбакеша.
В новой арбе, с покрышкой из чистых свежих плетенок, возил Юнус богатых купцов. На нем теперь был красный ситцевый халат и
По вечерам он забирался в чай-ханэ на каком-нибудь из базаров. Наевшись досыта плова, он подбрасывал корму своему гнедому работнику, отдыхавшему на дворе Караван- Сарая. Даже Хамре переслал Юнуска десять рублей через одного знакомого арбакеша.
«Бан» купцы.
Как-то пришлось Юнуске быть в Скобелеве.
Только что въехал он на Арбяной базар, как услышал, что кто-то кричит ему вслед.
Обернулся Юнуска и увидел, что зовет его русский солдат.
Не понимает Юнуска по-русски, но нее же остановился и слушает.
К счастью, нашелся поблизости добрый человек и объяснил он арбакешу, что нанимает его солдат перевезти офицерские вещи.
Обрадовался Юнуска. В первый раз ему доводилось работать на русских.
Сторговался он с солдатом за три рубля. Посадил его на арбу и. подгоняя свою лошаденку, весело покатил в город.
Около небольшого русского домика остановил Юнуску солдат и скрылся в воротах.
Слез арбакеш с лошади и стал полою халата вытирать ее запотевшую морду.
— Ну вот, дружище, сегодня и ячменю тебе подсыплю, — ласково сказал он своему гнедому товарищу. Он оправил на нем уздечку и, помахивая нагайкой, пошел к воротам.
Посредине двора стоял толстый офицер с длинными русыми усами. Сложив почтительно на животе свои руки, Юнуска, но мусульманскому обычаю, отвесил ему глубокий поклон и, прошептав «селям-а-лейкум», сел в сторонке на корточки.
— Чего расселся! — вдруг грозно закричал офицер. — Иди, подсоби-ка людям, вишь, им одним не управиться, — прибавил он, сердито глядя на Юнуску и указывая на двух солдат, возившихся с огромным платяным шкафом.
«Должно быть, нельзя здесь сидеть», подумал арбакеш и, повернувшись, пошел обратно к воротам.
Но в тот же миг почувствовал Юнуска, что кто-то крепко схватил его за ворот халата.
Не успел он опомниться, как шлепнулся на землю.
Поднявшись на ноги, увидел Юнуска возле себя двух солдат, которые указывали ему на стоявший тут же шкаф.
Поправил Юнуска сбившуюся на затылок тюбетейку и только теперь сообразил, чего от него хотел офицер. Не смея взглянуть на русского «начальника», неуклюже взялся он за угол шкафа и поволок его вместе с солдатами к арбе.
— Ну, айда! — сказал один из солдат арбакешу, когда шкаф был привязан к арбе.
Проученный раз за непонимание русского языка, Юнуска сразу теперь понял солдат.
Задергал арбакеш поводьями, и арба, переваливаясь из стороны в сторону, покаталась по неровной дороге.