Нелюбовный роман
Шрифт:
– Я очень надеюсь, что у меня тоже будет сын, – говорила Пева.
– На это все девочки надеются, – добродушно бросила её мать.
– Но ведь это хорошая примета – нянчиться с братом?
– Для девочки вообще хорошая примета – нянчиться с детьми. Боюсь, ещё чуть-чуть, и право иметь детей станет привилегией. Во-первых, чтоб вырастить ребёнка, нужно иметь большую семью, где все помогают друг другу. А сейчас семьи мельчают, и большие тоже не живут вместе. Во-вторых, для ребёнка нужен отец. А мужчин, говорят, сейчас рождается всё меньше и меньше.
– Но вот у тёти Севель уже двое! Может быть, Ваня возьмёт меня в жёны?
Лира залилась задорным смехом – а сама краем глаза поглядывала на Севель.
– Ты только тёте Приме об этом не говори – она спит и видит, чтоб Рамила стала Ваниной первой женой.
– Но ведь Рамила младше. Разве младшая сестра не должна будет уступить старшей? – резонно возразила Пева, глядя на Радика с истинно материнской нежностью. – И потом – я ведь на многое-то не претендую. Мне бы только мальчика родить.
– Ну так учись у тёти Севель!.. Пойдём, – сказала она Севель. – Чаю попьём. Пева присмотрит, она у нас девочка ответственная.
– Не хочу я его выпускать из поля зрения.
– Ну, может, ты и права. Скажу Певе, чтоб принесла одеяло в столовую, устроила брата там… Ты, честное слово, глупо поступаешь, что не пользуешься ситуацией. Послушай меня и подумай об этом сама. Своим везением нужно пользоваться, иначе что с того везения! Ты пойми, чувства мужа к тебе не вечны – он остынет, привыкнет, что у него есть сын, и ты забудешься, ты перестанешь быть на первых ролях. А вот завоёванное положение в семье – это совсем другое дело. Ну посмотри на Радель: знаешь, как муж её обожал? Просто до трясучки. Ему сватали девицу из богатой семьи – ещё богаче, чем семья Денизы. Приданое было просто ого-го! Но он заявил, что женится на Радели, и всё тут. И женился. Носился с ней как ненормальный. Она шесть лет была его единственной женой. Анику муж взял, только чтоб Радели не заниматься домом. И Денизу – чтоб были деньги на лечение Радели. До того он сам работал на её лечение. Всё было для Радели. А что теперь? Кто она в семье? Никто. Её просто жалеют. И знаешь, если бы мужу сейчас сказали, что тебе, например, нужна её почка, чтоб малыш Радик без мамочки не остался, ты бы её получила. Без вопросов. И если бы ты потребовала, чтоб он с ней развёлся, потому что спать по ночам не можешь, и она тебе мешает – он бы развёлся. Вот она, прежняя великая любовь. Ничто без положения в семье.
– Но ведь он просто ждал от неё сына и не дождался, потому так и вышло…
– Не говори ерунды. Если бы была та великая любовь, что прежде, муж бы просто забрал у тебя Радика и отдал Радели, она бы его растила. Нет, Севель. На любовь мужчины нельзя рассчитывать. Положение нужно завоёвывать у женщин. У тебя сейчас все возможности, но ты ими не пользуешься. Так тебе скажу: зря.
– Но что я могу сделать?
– Ну, например, тебе нужно не дружить с Денизой, а подмять её. Например, взять в свои руки все семейные деньги – под любым предлогом. Хоть потому, что это для Радика нужно, и необходимо копить на его образование, на жильё. Потом Аника – с ней справиться намного труднее, но тоже можно, если с выдумкой подойти к делу. – И тут, заметив выражение лица Севель, в один миг поменяла даже тон. – Но тут, конечно, только тебе решать. Сама смотри. Ты могла бы, по крайней мере, заявить о себе так или иначе. Твоя покладистость, конечно, подкупает, но к ней уже привыкли, привыкнут и к тому, что тебе никогда ничего не нужно. Это зря… Ну не сердись на меня. Я лишь хочу, чтоб тебе было лучше. Ты ведь хорошая женщина. Дурного ты не заслуживаешь.
Севель уже навострилась всесторонне оценивать ситуацию, а потом уже принимать решение насчёт человека. Так было с Фруэлой и так получилось теперь с Лирой. Сперва её идея развернуть в семье войну за власть привела Севель в шок. По натуре она была совсем не расположена воевать, идея конфликта вызывала в ней ужас, и особенно – конфликта с Аникой или Дениз. Эти дамы сжуют её и проглотят в один миг. Да даже если бы и не сжевали… Как-то мерзко.
Но чуть позже Севель убедила себя, что Лира движима совсем иными побуждениями, чем желание развязать внутрисемейную войну чужими руками, заодно избавиться от младшей жены и что-нибудь выкроить для себя. Если б это было так, она наверняка начала бы ещё раньше – с Хедвиги, Фруэлы и Примы самое меньшее. Тогда об этих намерениях в любом случае узнала Аника – при её-то зоркости она бы такую важную вещь не упустила бы. И ни за что бы подобного не потерпела.
Лира просто говорила Севель о том, как она понимала жизнь. Своими словами о борьбе она как бы призналась: были бы у меня твои возможности, я бы знала что с ними делать. Может быть, её терзала досада за неповоротливую и пассивную счастливицу. По большому счёту важно то, что сама она не планировала браться за интриги, хоть и лелеяла такие мысли. Рассказав Севель о своих задумках, она по сути отдала ей оружие. А значит, вряд ли действительно планирует копать под неё.
Однако Севель, конечно, испугалась немного. Тут нужно было искать сторонницу. Первая мысль была обратиться к Анике или Дениз. Но молодая женщина опомнилась – в разговоре с ними трудно будет умолчать о правде, этих не обманешь. А если рассказать любой из них о случившемся, дело закончится скандалом. Поэтому Севель обратилась к Приме.
Прима мало что могла рассказать о Лире. Да, та родом из деревни, решительна и очень активна, одно время помогала Хедвиге в мастерской, но сейчас занимается только своими дочерьми, домом и небольшой теплицей у дома. Что за мастерская у Хедвиги? Крохотная, там шьются чехлы на одежду и иногда, на заказ – чехлы для мебели и автомобильных кресел. Доход маленький, не сравнить с доходом, который приносит Дениз, но даже сама Дениз стоит за то, чтоб мастерскую оставить, и время от времени помогает этому предприятию деньгами. Хедвига мечтает расширить дело, выпускать ещё сумки, но пока не получается.
– Интересно, согласится ли она, чтоб я поработала у неё. Я хотела бы научиться шить…
– О, сомневаюсь! Она не смогла работать даже с Лирой, а взяла её к себе потому, что та уже умела шить. Тебя обучать она не станет. Вообще Хедвига – неплохой человек, в общении особенно хороша, в семье всегда ведёт себя достойно, даже не сплетничает. Меня один раз прикрыла – я потратила сверх положенного, она меня выручила деньгами. Но к своему делу относится слишком серьёзно. От неё пощады не жди. – Прима посмотрела на Севель с непониманием. – А зачем тебе шить? Ты ведь уже всё сделала, что нужно. У тебя целых два сына, о чём тебе волноваться? Занимайся ими.
– Но я хотела бы, откровенно говоря, иметь какое-нибудь ремесло в руках. На всякий случай.
– На какой?
И Севель поняла, что объяснить не сможет. Прима смотрела на неё зачарованными глазами, уверенная, что собеседница уже достигла пределов любых мечтаний. Ни единого сомнения не было в её восторге и сдержанной зависти. Она не верила, что у матери двух сыновей вообще когда-нибудь могут возникнуть какие-либо проблемы.
Поэтому Севель решила, что сама поговорит с Хедвигой. Тем более, что затруднений это не представляло – та тоже приезжала посмотреть на маленького Радовита. Фруэла ядовито называла это «отбыванием повинности по мужнему распоряжению», хотя сама носила малыша на руках с увлечением. Укачивая его, она рассказывала, какой тот замечательный и как у него ещё появится маленький братик. А потом как бы между прочим попросила у Севель её футболку. «Знаю, что чушь и глупые суеверия, но вдруг подействует». Севель молча отдала. Ей не слишком-то нравились колкие замечания Фруэлы, но она терпела, потому что на эту женщину время от времени снисходило какое-то странное состояние, и она начинала говорить спокойно, умиротворённо – и в унисон мыслям, которые шевелились в голове у самой Севель.
– Странно устроена жизнь, да? – сказала она как-то раз. – Ты ведь дала ему жизнь, а когда он вырастет, именно ему суждено будет распоряжаться семьёй, в том числе и тобой, между прочим. Будет топтать нам головы – и образование ему, и все условия.
– Конечно. Он будущий мужчина.
– Так и что? И будущие, и сущие – чем они настолько лучше нас? Мы их производим на свет, но остаёмся пылью под их ногами, господствуют они.
– Ну, они умнее нас, сильнее. Они могущественны от природы.