Нелюбовный роман
Шрифт:
– Продуманно, я бы сказала. Маги – это маги, они будут сопротивляться изо всех сил, ты же понимаешь. В их власти многое обрушить, у них есть все возможности.
– Ну конечно! Я понял. Я начну, рассчитывая на твою поддержку. Документы следует держать под рукой, но в полной безопасности. И умоляю: храни тайну так же бдительно, как и честь. Наш удар должен оказаться внезапным – и смертельным.
– Главное – ты помни, поддержка должна быть обоюдной. Я тебе не девочка на побегушках. Надеюсь, мы друг друга поняли?
– Конечно, дорогая. Прости, не буду целовать руку, чтоб не скомпрометировать. Всего хорошего. – И, откланявшись, вышел. Даже сам дверь открыл и закрыл – невиданное дело для парвеню. Заметно, что он был потрясён и уже мысленно погрузился в пучины интриг, принялся просчитывать, что можно сделать, как воспользоваться появившимися возможностями.
Женщины проводили его внимательными взглядами, но каждая – по-разному.
– Мне кажется, он тоже по-своему ненадёжный человек, – осторожно проговорила Валада.
– Да все они ненадёжные. Но мне-то нужно, чтоб он сделал дело. Поэтому бери блокнот и пиши письмо. Теперь, когда всё решено, мне надо добыть нужные доказательства, а для этого потребуется помощь кузена и, конечно, Высокого магистра.
III
Севель очень медленно и постепенно осознавала себя замужней. Как и раньше, после рождения сына, для неё ошеломляюще приятным открытием было то, что к женщинам в одежде замужних дам совсем другое отношение, чем к одиноким. Теперь в магазине она с сыном стояла в других очередях, чем раньше, и кассирши обслуживали её подчёркнуто любезно, в детской поликлинике её приглашали в кабинет почти сразу, как только она появлялась у двери, а на улицах обязательно кто-нибудь бросался помогать с коляской, если та где-нибудь застревала. Других преимуществ своего нового положения она не видела, потому что не пыталась устроиться на работу, тем более не занималась более серьёзными делами.
И сперва, конечно, эйфория охватила её душу, восторг, словно крылья, нёс Севель в чудесное будущее, и она едва могла опомниться от счастья, которое на неё обрушилось. Первой отрезвляющей мыслью стало понимание, что ничего стабильного в её положении нет. Муж в любой момент может с ней развестись, и замужней женщиной она быть перестанет. Серьёзных причин ему для этого не нужно, достаточно желания или обстоятельств. Вот, например: предполагаемый отец Ованеса кое-что для этого уже сделал.
И следующее, о чём подумала Севель – нужно бы скопить хоть сколько-то денег. Деньги в любом случае лишними не будут и могут поддержать её в самой сложной ситуации. Но оказалось, что очень трудно отщипывать от бюджета под пристальным взглядом Аники. Аника больше ничем и не занималась, как присматривала за всей огромной семьёй, зато делала это очень хорошо. Она была в курсе всех нужд всех дочерей и жён Нумерия, следила за оборотом и состоянием документов каждой, за состоянием дома и квартир, считала доходы и расходы каждого в семье. Она не лезла только в бизнес, которым управляла Дениз, и в дела мастерской Хедвиги, но помнила, сколько денег ежемесячно обе давали на семью в каждом из месяцев текущего года и в прошлом, а сколько тратили на себя.
Аника следила за тем, чтоб у мальчика буквально ни в чём не было нужды, моментально приносила деньги на новые ботиночки или куртку, едва только в вещи возникала необходимость, и на расходы Севель давала без возражений. Она не требовала чеков, но обмануть её было просто невозможно. Все цены были ей известны от и до, в том числе и в разных магазинах, считала она молниеносно, и тут разве что мелочь какую-нибудь можно было утаить. И теперь, когда Севель больше не распоряжалась пособием на ребёнка (а она только-только успела привыкнуть) и не имела заработка, она ощутила всею собой, что такое, когда твоя жизнь абсолютно прозрачна. Молодая мать, словно рыбка в аквариуме, плавала из угла в угол под доброжелательным и пронизывающе пристальным взглядом Аники, и это было не то, чтобы тяжело или страшновато… Нет. Но как минимум напряжно.
Если бы Севель выросла в таких условиях, она освоилась бы и, пожалуй, даже научилась обходить это безотрывное внимание к себе. Но она не умела и сильно растерялась. Ещё то обескураживало её, что по логике она должна была чувствовать себя совершенно свободной от любых сомнений – ведь жизнь сложилась так, как она даже не могла рассчитывать. Однако счастье потихоньку потухало, и становилось как-то томно, беспокойно. Совершенно нельзя было понять, из-за чего она страдает, поэтому самой себе Севель объяснила, что это из-за приближающегося суда. Даже немного успокоилась – всё снова было логично.
Нумерий злился, когда его жёны говорили об этом деле, однако Севель всё равно узнала от Аники, что процесс идёт, что адвокат найден, и отличный. Он добился того, что к рассмотрению были приняты многочисленные чеки на вещи и прочие траты на ребёнка, а также свидетельства от врачей и психологов, что мальчик уже привык к отчиму. В дело пошло всё, даже договор об аренде квартиры и отличные характеристики на мать. Севель узнала, что предполагаемый отец Ованеса потребовал, чтоб анализ на отцовство был проведён за её счёт, ну, или за счёт пособия, и адвокат ухватился за это, как рыбак за попавшегося на крючок сома.
Буквально накануне слушания Севель узнала, что снова беременна.
Аника, услышав эту новость от неё, сразу засобиралась по делам.
– Ты плодовитая, я смотрю, – безразлично сказала она. – Но это было опрометчиво. Твой сын ещё мал, и тебе трудно будет управляться с ним беременной, а потом с дочкой на руках. Ты должна была об этом подумать.
– Н-но… Так ведь вышло.
– Тебе стоило предохраняться… Как – ты ничего не знаешь о предохранении? Моё упущение, конечно, но и ты могла поинтересоваться. Сделала бы это хоть из соображений здравого смысла – ведь сыну нужна мать.
– Но там, где я росла, никто и не слышал о подобном!
– Понимаю, – вздохнула Аника. – Однако такие средства есть, и у врача можно было попросить их. На будущее запомни… А так ничего страшного, ещё одна дочь семью не обременит. Но тебе придётся заниматься в первую очередь воспитанием Вани. Если не будешь справляться с дочерью, можно будет отдать её на попечение Радели, Хедвиги или Неры. Скорее Неры. Ну, посмотрим.
Уже после того, как они обе посетили врача (Севель осматривали, старшая жена внимательно наблюдала, слушала и даже кое-что записывала), Аника привезла вердикт супруга – пусть, мол, пока носит ребёнка. И только тут Севель узнала (вернее, вспомнила), что, оказывается, замужняя женщина может спокойно рожать лишь в том случае, если муж не имеет ничего против. Она, конечно, вправе и не подчиниться ему, оставить ребёнка, но тогда, разумеется, последует развод, и на финансовую поддержку бывшего супруга она и её новорожденная малышка могут не рассчитывать. Как и на признание отцовства. А девочка, имеющая отца, записанного в документах, всё-таки занимает чуть более привилегированное положение, чем нищая безотцовщина.
Раньше об этом просто не приходилось задумываться, да и зачем, ведь замуж Севель попасть не грозило. А Аника, решив, что понимает недоумение Севель, объяснила ей:
– Для суда хорошо, что ты беременна, раз муж не хочет отдавать вас обоих. Беременную-то жену у него точно не заберут, а значит, и Ваню отобрать будет сложнее. Но и так всё выглядит скорее в нашу пользу, потому что адвокат сказал, что тот человек обращался к нему с предложением отступиться за деньги. Дениз даже уже спрашивала, согласен ли муж, потому что адвокат смог сбить цену.