Немного скандала

Уайлдс Эмма

– Образы?

– Богини и мифические создания. Его дед тоже писал картины в этом роде. Его неоклассические работы были просто натюрморты: хлеб с маслом и все такое; возлюбленные позировали ему для портретов, однако его художественный дар больше тяготеет к образам его буйного воображения. Фантастический элемент присутствует в каждой написанной им картине.

– Похоже, ты его хорошо знаешь. – Это замечание София сделала безразличным тоном, бросая взгляд искоса на снующую вокруг толпу.

– Я знала Симеона.

– Делла, – укоризненно сказала София.

–

Все зависит оттого, какой смысл ты вкладываешь в слово «знала». – Леди Босуорт небрежным жестом поправила кружева декольте. – Больше я ничего не скажу о наших с ним отношениях. Все было до того, как я вышла замуж за Гордона.

Короче, они были любовниками. Но София не удивилась. Делла всегда несколько чуждалась условностей. Увлечься модным художником было как раз в ее духе.

– Разве бывает другой смысл? – деликатно поинтересовалась София.

– Конечно, дорогая. Итак, твоя милая племянница? Заставь ее принять предложение Фредди насчет позирования. Она будет неотразима в образе Афины, или одной из муз, или даже Венеры Ускользающей.

– Вижу, ты в курсе последних сплетен.

– Конечно. Попробуй, скажи, что Уэстхоп в нее не влюблен! Довольно хорош собой, но слишком уж скучен. Ни проблеска ума.

– Это так, – согласилась София, наблюдая, как граф суетится вокруг Эмилии. Вместе они смотрелись прекрасной парой, оба светловолосые, его приятная наружность подчеркивает ее красоту. Но – куда же денешься – совсем не так эффектно, как выглядела ее племянница в объятиях этого черноволосого дьявола, Александра Сент-Джеймса. – Но моя племянница влюблена совсем в другого.

– Влюблена? Прекрасно. – Делла даже не спросила в кого, просто оглядела гостиную. – Прекрасный вечер. Знаешь, я ведь сомневалась, устраивать его или нет. Все эти годы я вела очень уединенную жизнь. Подружилась с одиночеством! Но положа руку на сердце, когда я узнала, что Фредди собирается выставить работы Симеона, я подумала: может быть, пора снова распахнуть двери моего дома? И нужно было сделать это правильно. Позже отдельные картины будут выставлены в музеях в разных городах – от Йорка до Бата. Но это первое представление их на публике. Событие сезона, не так ли?

– Очень эффектно. У тебя тут все важные персоны… и не только важные. – Вино было превосходное, без излишней сладости и очень приятное на вкус.

Пользуясь возможностью задержать хозяйку вечера в углу без присутствия посторонних, София заметила:

– Ты всегда благоволила к буржуа.

– Я выбираю друзей не по их положению в обществе. И ты, София, это знаешь. В Италии я встретила потрясающе красивого молодого гондольера. – Она лукаво улыбнулась. – Ты могла заметить, что я несколько задержалась в Италии.

– Похоже, на то была чудеснейшая из причин. – София не смогла удержаться от горестного тона. Страсть – удел не только молодых. В последнее время она очень много думала о Ричарде, но то, что она испытывала к нему, не шло ни в какое сравнение со страстным желанием, которое сжигало когда-то их с Уильямом. Разумеется, дружба – это прекрасно.

Из Ричарда вышел бы замечательный, заботливый муж и, без сомнения, умелый любовник.

– Это было восхитительно, но продлилось недолго. – Пожав плечами, Делла медленно обвела рукой гостиную и толпу гостей: – Мое место здесь. Скрыться на время – это очень мило, должна признаться, но того, что мне было нужно, в Венеции было не найти. – На ее щеке заиграла ямочка. – Ну разве что на время короткого перерыва. А как ты? Есть кто-нибудь?

– Может быть, – уклончиво ответила София. Пока сама не убедится, что ее интерес к Ричарду не пустяк, вряд ли будет справедливо сообщать об этом третьему лицу. – Похоже, Эмилию пора спасать. Пойдем-ка.

Деллу было не так легко провести, но она добродушно кивнула в знак согласия.

– Они с графом возле одной из моих любимых картин. Она называется «Соблазнительница». Думаю, тебе тоже будет интересно.

Через несколько минут, после тысячи извинений, когда им пришлось прокладывать себе путь в толпе гостей, София оказалась перед огромной картиной, которая демонстрировалась прямо на мольберте соответствующего размера. Совсем простая рама, но сама по себе работа художника была совсем не заурядной. Напротив!

– Думаю, его представление о женственности хоть и утонченное, но несколько преувеличенное, – заметила Делла, беря Софию под руку. Они присоединились к Эмилии и лорду Уэстхопу. – Она напоминает мне греческие статуи, с тонкими драпировками и акцентом на формы женского тела.

При упоминании форм женского тела у лорда Уэстхопа вытянулось лицо, как будто кто-то во всеуслышание признался, что полный профан в искусстве. Чтобы скрыть улыбку, София принялась рассматривать картину. Эмилия же вряд ли слышала хоть слово, вся уйдя в созерцание.

Оно и понятно: центральная фигура представляла собой женщину с длинными гладкими черными волосами. Она стояла в профиль, прислонясь спиной к скале возле самого моря. Ее тело было освещено далеким источником света, на картине невидимым. На женщине было полупрозрачное одеяние из тонкой материи, и русалочий эффект усиливало чудесное ожерелье из прозрачных темно-голубых камней; крупный алмаз-подвеска помещался как раз меж полных грудей. Стройное грациозное тело заканчивалось мифическим плавником, краешек которого выступал из-под подола платья. Рука покоилась на животе, словно женщина была погружена в глубокое раздумье.

Картина берет за душу, решила София. Если внук Симеона хоть вполовину столь же талантлив, интересно было бы посмотреть, что напишет он, имея такую модель, как Эмилия.

– Но это никогда не выставлялось? – осторожно поинтересовалась её племянница вполоборота к хозяйке, но не отрывая взгляда от картины.

– Ни разу, – кивнув, подтвердила Делла.

– Тогда, – тихо продолжала Эмилия, – откуда у меня чувство, что я видела это раньше?

Лорд Уэстхоп предложил ей руку, явно желая увести прочь, чтобы снова быть с ней без посторонних – насколько, конечно, возможно в переполненной гостиной.