Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
– Присаживайся, – пригласил присесть мужчина юношу, пока тот, словно стоял на иголках.
– Я постою, – грубо отказываясь, Веркоохен принялся тщательней рассматривать комнату, обдумывая, каким обернется этот вечер, и как можно выбраться из этого дома невредимым с девушкой. Тут было почти пусто, выход, похоже, только один – идти назад по коридору, а дальше, выходил не один коридор из этой небольшой комнаты.
В опасении, он оглядывает вооруженную охрану и Хоффмана, который… с усмешкой смотрит на него. Но судьба двоих уже давно была расписана и поддана под роспись этих самых Хоффманов.
Нильс
Вдалеке послышались шаги, и Нильс попытался выглянуть за угол, как тут же двое из охранников встали ему на дороге.
– Не спеши, Нильс, все в свое время, – убедительно проинформировал мужчина, откинувшись на спинку дивана, наблюдая, как нетерпеливо Нильс выжидает Розали.
В начале коридора разносились тихие шаги, медленные, и девушку, которую почти тянул за собой Найджел под локоть, не так резво спешила увидеться со своей любовью. Белое платьице девушки практически светится в этом тусклом и забытом помещении, ее босые ноги чувствуют влагу, холод пола, а испуганные глаза метаются по просторному коридорчику, не до конца понимая, почему ее ведут именно сюда.
– Перебирай своими ногами! Живее! – рассердился Найджел, грубо подтянув девушку за руку, и та даже страшно хрустнула, заставив вскрикнуть молодую красавицу, но уже поторопиться за Хоффманом младшим.
Завернув за угол, Найджел останавливается, как и сама Розали, встретившись взглядом с самим Нильсом.
Двое застыли, онемели… Долгая разлука давала об этом знать. Нильс взволновано задышал, оглядывая ее, рассматривая, в целости ли девушка. Она с замершим сердцем смотрела ровно в его глаза, не отводя взгляд, и кажется, почти не моргая.
Не брось он ее тогда, они были бы вместе, она бы не испытывала бы такую нещадную боль в груди при виде своего мужчины, которого зверски ненавидела, а в душе безумно лелеяла и любила. Нильс почти улыбался, а его голубой оттенок блистал при виде Розали, сердце ускорило ритм, а все тело пронзило волной адреналина, и он не устойчиво хотел было броситься к ней, как трое охранников тут же атаковали его и сковали движение.
Руки завернули за спиной, на что парень слышно зашипел, слегка нагнувшись вперед. Найджел с превеликим удовольствием наблюдал за этой картиной, рассматривая Нильса и девушку, которую он прочно держал под локоть. А она даже не вырывалась. Просто смотрела на него…Она стояла отрешенная, не шевелясь, не открывая рта, не пуская слезы, не крича, не рвясь к нему. Просто стояла вблизи к Найджелу, рассматривая жалкие попытки молодого парня вырваться из плена.
– Ты хорошо выглядишь, Розали, – одобрительно кивнул Хоффман, подведшись с дивана. Она с каменным и безразличным взглядом окинула мужчину, который подошел к Нильсу. – Разве ты не хочешь поздороваться со своим любимым? – задорно спросил он девушку, ожидая какой-либо реакции, но она лишь отвела взгляд в сторону, от чего поразила Нильса до глубины души, ранив его сердце слишком колко.
Осадок недоверия, своим глазам посетил молодого парня, то, что он увидел – приносило еще большую боль… Это не была его милая Розали, больше похоже на уставшую женщину, которая
Челюсть его крепко сжалась от эмоций, которые он мог ощущать, и которые были хуже, чем лезвие ножа. Он видел, как она его винила во всем том дерьме, в которое он ее вогнал.
– Розали, – полушепотом он произнес ее имя, а она прикрыла глаза. Слышать его голос было сложно, мучительно… После стольких дней, после того, как он ее покинул, опоив соком со снотворным. Бросил, почти забыл.
«Он предатель! Предатель, Роуз, он тебя предал! Он должен жалеть об этом, жалеть всю свою жизнь» – проносилось в ее голове, а она часто задышала, когда все ее спокойствие начало выходить из-под контроля.
– Она совсем не говорит, печально, не так ли? – Хоффман улыбаясь, смотрел то на девушку, то на Нильса, и тут же подозвал своего сына подойти поближе. Он подтянул Розали за собой, сокращая их дистанцию до шага. Это было слишком близко. – Знаешь, Нильс, а ей почти удалось сбежать. Боевая девчонка. Ничего не боится, да еще и по снегу побежала босая, словно по теплому песку, – захватывающе рассказывал мужчина в то время, как они вглядывались друг в друга, словно встретились впервые в своей жизни.
Отблеск цвета ее глаз был незнаком и неведом. Чужой, прикрытый стеклянным оттенком. На щеках исчез румянец, а тело будто истощившись, похудело еще больше. Она была как кукла, почти неживая кукла. Но все еще прекрасна, любима им и несчастна из-за него же.
– Ладно, – хлопнул в ладоши мужчина, от чего двое вздрогнули из-за оглушительного хлопка. – Дадим им время, дабы поздороваться, после долгой разлуки, – рассмеялся Хоффман отойдя назад, а его охрана ослабила хватку, так же отойдя в сторону. Найджел недовольно, но, все же, встретив принуждающий взгляд отца, отошел подальше, оставив девушку и парня наедине.
Нильс, недолго думая, дернул ее за руку на себя, и слишком нежно, словно боясь навредить ей – обнял. Обвивая худые плечи, такую маленькую и совсем юную девушку, он понимал, как сильно ее любит, как готов отдать свою жизнь, ради ее счастья, как готов подарить ей звезды… Этим жестом, он высказывал безграничную любовь, тоску по ней, мучения что сопровождали его все это время, а она… Она осталась не подвижна, не пытаясь ответить взаимностью, только несколько слез спустились по ее щекам, задавая юноше еще больший страх за девушку.
– Розали, пожалуйста, – умоляя, просит ее Нильс, но Роузи остается нема и безответна, словно он ее насильно обнимал. Ее горькое рыдание раздалось по подвалу, а за тем ее руки нерешительно легли на холодную курточку парня, от чего тот получил моментальное облегчение. Его губы сталкиваются с ее лбом, висками, щеками, он расцеловывает ее, лелея девушку. А Розали… она ничего не чувствовала, просто стояла и смотрела на Нильса, пока он, с трепетом сердца и всей лаской боготворил ее.
«Зачем? Ну, зачем ты это делаешь, Нильс? Когда бросил меня, когда покинул, когда отдал в руки этих кровожадным тварям? Почему теперь ты так учтив и нежен? Почему это делаешь со мной?» – она мучилась и сопротивлялась своему сердцу, пока разум ставил неведомый барьер, границу меж ними.