Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
Она не могла так умирать…
========== Часть 66 ==========
Англия. Бирмингем. Центральная больница «Hospital St. Gregor».
Утро, 06: 29.
POV Nils Verkoohen
Не спуская глаз с двери второго отдела, куда меня не пустили и увезли Розали, я в ожидании доктора, который ушел больше пяти часов назад. За мной часто наблюдает одна из медсестер, которая обработала мне пару ушибов, а после ловила перед входом в запрещенную зону отделения. Она же вызвала полицию, с которой разобрался Хольгер поодаль от меня, но не переставая упрекать своим пронзительным и обвиняющим взглядом.
Отец
И как можно отдыхать, когда я не знаю что с ней? Что если, сейчас выйдет доктор и скажет, что соболезнует, и ему очень жаль? Она же не может умереть, она не может меня так оставить… Она умирает из-за меня, ей было больно только из-за меня, и я не знаю, как буду смотреть в эти хладнокровные и равнодушные глаза, как в Хоффманском поместье. Я клялся, что помогу ей, я говорил, что никто ей не причинит вреда, я был уверен в своей силе, уверен во всем, что делаю, но осекся. Из-за этой ошибки она может… Господи, что же я натворил…
Она уже ненавидела меня, так сильно и рьяно, что мое сердце сжималось от тоски и виновности перед ней. Так хотелось прикоснуться к ней, только когда она не полумертвая в моих руках, а в здравье и хорошем настрое, когда она будет улыбаться мне, и так же влюблено смотреть в мои глаза, как было прежде. Жаль только, что я этого не заслуживаю. Что, если она меня будет так же ненавидеть как Хоффманов?Что, если она меня всем сердцем возненавидит? Она была там сломленной, холодной… равнодушной и брошенной. Она явно показывала свое безразличие ко мне, а мое сердце… оно разрывалось на части.
Но если бы я прибыл с отцом и командой, они бы ее убили раньше, чем бы я к ней прикоснулся. Да только чем ситуация лучше сейчас? Она умирает с ненавистью ко мне, а я мучительно страдаю от этого.
От неприязни к своим же мыслям мои руки вздрагивают, горячий кофе проливается на пол и мои руки. Я медленно перевожу взгляд вниз, и чувствую, как Лиам кладет руку мне на плече, а за тем подает салфетку.
– Ты должен отдохнуть, – говорит Пейн, настойчиво вырывая из мои рук кофе и ставя его на низкий столик. Не могу я спать, не могу, пока не дождусь доктора.
– Может, мне еще пойти порадоваться жизни? – слишком резко реагируя, я дергаю плечом, скидывая его руку и отдаляясь, вновь поместив свой взгляд на дверь, за которой никого не было. Лиам тяжело выдыхает, но больше не пытается со мной заговорить. Отец пронизывает своим взглядом до костей, от чего становится еще тяжелей удерживать себя в узде. Знаю, я виноват, я знаю, но… Но я же люблю ее, я не мог поступить иначе! Они поставили свои условия! Они мне не дали выбор! Я делал все, чтобы им угодить, я ползал на коленях, я умолял! Я хотел, чтобы она просто была жива.
– Зачем ты поехал сам? – все же спрашивает он, сидя напротив меня, не спуская своих темных глаз, цветом синевы. Я знаю, он винил меня не меньше, чем я себя. Мой взгляд падает на Лиама, который сдержанно встает и решает пройтись, пока отец готов был выбить из меня всю дурь.
– Иначе она была
– Ты даже не взял ствол. Что у тебя было в голове? – крича полушепотом, отец яро смотрит на меня, сжимая кулаки. Я растеряно обращаю внимания на спящих ребят, а после на отца, пытаясь найти нужные слова в оправдание… Но это слишком жалко слушать в такой ситуации оправдания, не то, чтобы выдавить из себя хоть слово.
В голове у меня было только одно – спасти ее любой ценой. Но я не думал, что спасая ее, она будет расплачиваться своей собственной кожей и кровью, а мне предстоит увидеть мучения, что поглотит меня в ужас и тьму, с которой я выбрался благодаря юной девушке, а за тем свалился, стоя у края, взирая на ее страдания.
– Он обещал пустить в нее пулю, если я буду не один или с оружием. Знаешь, как-то совсем не хотелось видеть ее мертвой с пулей в голове! – сердито процедил я сквозь зубы, ведь я пытаюсь ему это объяснить второй или даже третий час. Но отец не воспринимает меня в серьез.
– Не хотелось? Да она сейчас почти мертва в операционной, с огромной потерей крови и ожогами на половину спины! – зарычал Хольгер, и медсестра кинула на нас настораживающий взгляд. Я опустил глаза в пол.
– Я не знал, что все так получится. Я действовал по обстоятельству. Я хотел… спасти ее, – осевшим голосом говорю я, понимая, как бредово звучит каждое слово.
– Ты действовал по своей мальчишеской дурости! Если она не выйдет с этой больницы
– виноватым будешь только ты. Все, что с ней произошло полностью твоя вина, Нильс! Надеюсь, хоть к этому ты расположен – сочувствию, состраданию и пониманию того, что чуть не убил ее своими руками! – подрываясь с места, Хольгер немо проклинает меня, срываясь, ускоряет шаг, уходя в след Лиаму.
Он был прав. Я приложил все усилия к тому, чтобы она страдала…
Я опускаю голову, запуская пальцы в волосы, не зная, что мне делать. Как бы мне не хотелось признавать свою вину в этой худшей ситуации и правильность речи отца. Я оставил ее, она была одна и не могла справиться с этими ублюдками. Я выдал ее чертовым звонком, совсем не думая о последствии, когда ее нашли. Я подставил под угрозу ее жизнь! А позже… я не мог действовать, смотря, как она умирает от боли, слушая, как она кричит… Ничего не мог, совершенно ничего. С такой силой, что я имею, я был слаб, когда меня эмоционально распяли, когда я потерял себя.
– Нильс, – голос меня пугает, и я резко поворачиваю голову, удивленно вытаращившись на прибывшего парня.
– Гарри, – проговариваю я его имя, неуверенно вставая с места. Он протягивает меня руку, и я, нервничая, принимаю ее. Он совсем незаметно улыбается, обхватив меня в охапку, крепко обнимает. – Когда ты…
– Лиам позвонил мне. Сказал, что вы в Бирмингеме, а Розали в больнице. Ты как? – спрашивает Гарри, отдалившись и оглядывая меня. – Выглядишь хреново, Веркоохен. Пойдем, проветришься, – зовет он меня, но я окидываю ожидающим взглядом все еще закрытые двери и пустой коридор за ними.