Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
Но нет… не все должно было быть так просто, отчего он дурно усмехнулся, как умалишенный психопат.
– Найджел, подай-ка мне, будь так добр, газовую горелку.
Слова были произнесены жестко, но безумно спокойно, словно он просил подать соуса за обеденным столом. Розали расширив свои глаза, устремила их в сторону Нильса, действительно испугавшись того, что ей будет больно. Нильс же привстал, недоверчиво смотря, как Найджел достает ту вещь, от которой прошлись шальные мурашки по спине и сильный стряс дрожи.
– Ты не можешь… Она же девушка…
Чуть встав, Нильс не подозревая опасности, хочет подбежать к Филигану, но по его голове приходятся сильный удар от Найджела горелкой. Тогда в глазах смутно темнеет, и теперь Найджел сам начинает удерживать бунтующего парня.
– Наслаждайся ее болью, Веркоохен. Прочувствуй все то, что чувствует она, – шепчет Найджел, словно сам демон на ухо, передавая своему отцу вещицу, которую он просил.
Хоффман запаливает горелку, где появляется огонек синего цвета с еле-еле заметными желтым кончиком. Розали дернулась, пытаясь высвободиться, когда мужчина начал наступать к ней, а до того слабая девушка, начала брыкаться так, что двое удерживающих ее мужчин начали прикладывать все усилия, чтобы оставить девушку на месте.
Ее ноги оторвались от пола, отталкиваясь от мужчин, у которых она уже выскальзывала из рук. Хоффманов ее реакция только забавляла, а Нильс надеялся, что он не будет применять настолько ужасный предмет на теле нежной девушки.
– Господь помилуй, а я думал у тебя сил хватит только на то, чтобы прийти сюда. А нет, почти двоих крупных мужчин сейчас увалишь на пол, – рассмеялся Филиган, уже встав за спиной Розали. Его взору открылась обнаженная кожа от одежды, без единого изъяна, молочного оттенка и уверенно можно было сказать, что приятна на ощупь.
Как только его пальцы коснулись поясницы Розали, та застыла, нервно дыша. Силы и впрямь уходили быстро с такими резкими движениями, и она устало остановилась, зажатая мужчинами.
– Как думаешь, может, мы изобразим на твоей очаровательной спинке какой-то рисунок?
Розали подняла взгляд на Нильса, который пытался одернуть державшего его Найджела, но тот лишь усмехался тщетным попыткам парня встать. Она восстановила дыхание, закрыла глаза, а открыв, смирно подняла голову, словно принимая свою участь.
Принимая то, что спускается в ад на пытку дьяволам, где она умрет в долгих, мучительных и жестоких муках.
– Как на счет кровавых крылышек? Думаю, это будет довольно символично. А ты как думаешь, Нильс?
– Филиган, прошу, отпусти ее. Она же не причем. Это же всего лишь девушка, ребенок…
– Девушка, из-за которой твое сердце разорваться, Веркоохен, –медля проговорил мужчина, касаясь огоньком ее спины, и тут же, громкий голос, крик наполненный бездушной болью, крик, от которого действительно пошатнулись стены, она закричала, и это было страшно – смотреть на нее. А Нильс сходил с ума,
Тело ее погрузилось в адский котел с огнем, который перемешивал Хоффман. Она кричала и кричала, теряя голос и на четвертый штрих, что оставлял Филиган на ее спине, словно клеймо – она уже не могла стоять на ногах, бессильно качнувшись на поддерживающих ее мужчин.
Лицо Нильса все было в мученических слезах, он карал себя так, что сейчас не хотел жить. Ее боль заставляла его страдать, забывать, как дышать. Он словно остался без легких, и только сердце отдавало болью из-за ритма, разрываясь на нещадно маленькие кусочки, доставляя не меньшую боль.
– Да остановись же ты! – закричал как можно громче Нильс, но Хоффман продолжил истерзать девушку. Она попыталась закричать, но голоса не было, он просто окончательно пропал. По ее платью, белому, такому ангельскому, показались стеки крови. Ее спина была истерзана, и это был не конец… Никто не знал в этом мире большей боли, чем эти двое. Никто так не страдал и не умирал, как они.
Нильс начал кричать, когда не могла этого делать Розали, постепенно терявшая голову от этой боли, пытки. Ему казалось, что ее кожа отражается на нем, и ему было хуже с каждой секундой. Найджел поднял его голову за волосы, когда парень не мог на нее смотреть. Смотреть на то, как белое платье превращается в кровавое, как все еще ее рыдания доходят до слуха, как она открывает свои глаза и молит о том, чтобы все кончилось.
– Смотри, Веркоохен. И ты ничего не можешь сделать, ты – кусок дерьма, Веркоохен. Она лишиться жизни из-за тебя, а потом я тебя прикончу своими руками, разрежу тебя на кусочки, заставлю почувствовать страх…
Девушка в полубреду что-то мямлит, а затем слабея, прикрывает глаза… Она теряет сознание, проваливается в пропасть, в бездну. Хоффман отходит назад, пробегаясь глазами по половине спины, рассматривая кривое крылышко, которое начиналось с самого плеча и проскальзывало вперемешку с кровью до поясницы. И было ужасное отличие, на спине, где на второй половине оставалась нетронутая кожа…
– Странно. Я думал не выдержит и минуты. А тут вон, эскизы можно набрасывать, – рассмеялся Хоффман, пока девушка удерживали мужчины, с неким страхом в глазах переглядываясь.
– Ублюдок! Я убью тебя! Я уничтожу тебя, Хоффман! – задергался Нильс. Тогда Найджел встал на ноги, смело пнув юношу на пол, пока тот не мог оторвать сожалеющего и раскаивающегося взгляда с девушки.
– Ты такой же идиот, Нильс. Но знаешь, я, когда писал тебе послание… Письмо. Тогда, когда вы пробрались в мой дом… Я заранее знал, что сделаю с ней, – усмехнулся мужчина, подойдя к тумбам и уложив на поверхность уже не нужную газовую горелку. Но в замен в его руке оказывается нож с серебренной ручкой, на которой выбиты узоры.