Непарадигматическая лингвистика
Шрифт:
Переходя к более конкретным сведениям о финно-угорских языках, прежде всего мы узнаем, что в финно-угорских языках широко используются послеложные местоимения: luokseni ’ко мне’, kuoksesi ’к тебе’. Выдвигались разнообразные гипотезы о происхождении этих местоимений. Так, венгерский языковед Д. Фокош высказал в свою очередь мысль о том, что указательные и личные местоимения происходят от первичных указательных частиц.
Заимствованных местоимений в финно-угорских языках очень мало – около 20, все они (что очень интересно в семантическом плане) относятся к местоимениям неопределенным.
В финно-угроведении также широко обсуждается тот факт, что восстановленные архетипы индоевропейских и уральских местоимений имеют один и тот же звуковой состав. Это m-овый «корень» личного местоимения 1-го лица, t-овый корень
В современных финно-угорских языках наиболее распространена система структурирования местоименных слов по степени удаленности от говорящего. Это могут быть системы двучленные, трехчленные и четырехчленные. Ср. эстонские see ’этот’ и too ’ тот’. При этом в общую систему может входит и член нейтрального дейксиса, выражающий обе системы удаленности. Самое интересное для нас то, что наиболее общим и исторически засвидетельствованным, восходящим к финно-угорскому языку-основе архетипом является архетип s’e, se.
Вторым категориальным различением финно-угорских местоимений является различение их по указанию на видимый или на невидимый предмет.
Наконец, принято отличать от дейктических показателей показатели анафорические. Так, в прибалтийско-финских языках для анафорического употребления намечается тенденция использовать местоимения с s-овым корнем.
Довольно сложная картина наблюдается в финно-угорских языках для способа описания образования форм неединственного числа у местоимений. Аффиксальный способ, естественно, не требует ни объяснения, ни интерпретации. Но супплетивные формы образования в основном интерпретируются исследователями через диахронические процессы, а именно: через объединение в одну систему нескольких древних указательных местоименных корней. Так, например, в прибалтийско-финской и волжской ветвях финно-угорских языков местоимения с корнем n-(n’-) выступают в формах множественного числа, а в единственном числе им соответствуют местоимения с t-(t’-)-овыми или s’-(s’)-овыми корнями.
Способы образования форм падежей у имен существительных и указательных местоимений часто полностью совпадают.
Вообще в финно-угорском языке-основе имелись следующие указательные местоименные основы, из которых ни одна не может быть возведена к полнозначным словам: tU, iU , s’– (*c-), n-, ("U) гласный переднего ряда, (~U) огубленный гласный заднего ряда, i (U)-овый дифтонг, m – с заднерядной огласовкой. Возможно, была еще указательная основа [87] – s-овая твердая.
87
Примечательно, что К. Е. Майтинская употребляет то термин корень, то термин основа.
Как и в индоевропейских (славянских) языках, в финно-угорских языках активно используется редупликация местоимений (ср. с этим, например, славянское то-тъ). К. Е. Майтинская объясняет это тем, что корни знаменательных слов в финно-угорском языке-основе обычно были двусложными, в то время как корни местоименных слов были односложными [88] . «Путем всякого рода добавлений местоимения становились двусложными и таким образом приближались к общему типу древних слов, выражавших понятия» [Майтинская 1969: 110]. При редупликации возможны были два пути: полное повторение первого исхода или же второй формант при этом модифицировался и становился просто аффиксом. Например, см. эрзя еГе ’э-тот’ или, напротив, марийское sede < se + te.
88
Таким образом, мы снова возвращаемся к идее исходной моносиллабичности первообразных дейктических элементов.
В
Очень разнообразны пути образования местоименных наречий, которые используют многие устаревшие или выпавшие падежные формы. При этом трудно иногда дать адекватный русский перевод для ряда форм, хотя К. Е. Майтинская его и приводит. Интересен, например, такой ее пример [Там же: 128]: финский союз ett? ’что’, происходящий от указательного местоимения e– (? – ) в форме партитива, первоначально означал ’так’, следовательно высказывание Он сказал, что… ранее выражало Он сказал так. Тогда следующее предложение было самостоятельным сообщением о сказанном, но потом оно постепенно превратилось в придаточное дополнительное. Этот путь синтаксического развития представляется универсальным.
89
Кавычки здесь поставлены нами сознательно, так как мы считаем, что все эти части речи – позднейшие и произошли от одной диффузной единицы.
К. Е. Майтинская перечисляет разные пути перехода указательных местоимений:
• переход в союз падежной формы указательного местоимения;
• переход в союз местоимения с послелогом;
• переход местоимения в новую форму с добавлением суффикса непадежного характера;
• переход местоимения в состав сложного слова. Так, например, в мордовском языке от местоименной основы e-образуется целая серия послелогов пространственного характера.
С позиций индоевропейского языкознания, где именно эти форманты обсуждались многократно и до сих пор являются предметом дискуссий, удивительно интересно и заманчиво, например, читать о финно-угорских языках, что в мордовских языках в номинативе добавляется постпозитивный артикль s’ (от указательного местоимения s’e ’этот, тот’) или артикль t’ в косвенных падежах, поскольку эти форманты принято считать флексиями.
Специфической особенностью финно-угорских языков является то, что в реальной речи в них практически отсутствуют личные местоимения, которые возникают только при подчеркивании, выделении (разумеется, это явление отмечено и для ряда европейских языков, на чем мы сейчас останавливаться не будем; напоминаем, что русский язык в этом плане как бы остановился на некоей середине, о чем говорилось в главе первой в связи с местоимением я).
Другой специфической особенностью финно-угорских языков является не супплетивный способ образования множественного числа от единственного (как это часто наблюдается в индоевропейских языках), а фонетическое преобразование основы. Например, морд. mon ’я’ > min ’мы’. Соблазнительное для индоевропеистики соотношение 2-го лица в финском языке, начинающееся с si, и 2-го лица множественного лица, начинающееся с te-, К. Е. Майтинская объясняет закономерным переходом в этом языке s > t (об отношении *s/t мы будем говорить в специальном завершающем параграфе этой главы).
Какой же представляется парадигма личных местоимений в финно-угорских языках?
• личные местоимения принимают падежные окончания;
• местоимения принимают лично-притяжательные окончания соответствующего лица;
• личные местоимения принимают лично-притяжательные окончания в комбинации с падежными.
Косвенные падежные формы образуются супплетивно. При этом сами падежные парадигмы у имен существительных и личных местоимений во многих финно-угорских языках различны. Например, у имен больше падежей, чем у местоимений. Различие может быть не только количественным, но и функциональным: по тому, как соотносятся сами падежи. То есть в парадигмы склонения могут входить разные падежи. Формально, большинство личных местоимений 1-го лица в любом числе начинаются с m-, 2-го лица – с t– или с n-. Все это основы указательных местоимений, с которыми связаны местоимения личные.