Неправильный боец РККА Забабашкин 3
Шрифт:
— А я тебе не об этом говорю, — сказал я и поправился: — в смысле — спрашиваю. Я хочу узнать, ты один сюда прибежал или с кем-то из красноармейцев? И если с кем-то, то где он?
— Один, один. Командир приказал, и я мигом сюда, тебя искать.
— А ты говоришь, — продолжил я недоумевать, обращаясь теперь к Апраксину, — что на телеге сюда мы только с тобой вдвоём ехали? Ещё бойца со мной не было?
— Вдвоём конечно, Лёшка, — ответил тот и забеспокоился: — Тебе что, мерещится что-то?
—
Сказать, что я был в шоке, это ничего не сказать. Я был буквально обескуражен. И дело тут было не в том, что мне привиделся кто-то или что-то. А в том, что сейчас я становился опасен не только для врагов, но и для своих. Было очевидно, что из-за множества контузий, усталости и истощения, нервная система у меня дала сбой.
Становилось очевидным, что мне нужен отдых. Но мог ли я себе позволить такой отдых тогда, когда ведутся боевые действия, и спасения из вражеского плена ждут наши люди?
Ответ лежал на поверхности: Нет! Не мог я оставаться в стороне.
Вот только была проблема в том, что, стреляя по врагу, я мог попасть по нашим. Ведь, сейчас уже никто не мог дать никакой гарантии, что всё, что я вижу, не является сумасшедшей галлюцинацией.
Ущипнул себя за руку и почувствовал ужасную боль. А всё потому, что щипать себя за открытую рану было по меньшей мере глупо.
В глазах потемнело. Немного поморгав и отойдя, подполз к Апраксину с Садовским и попросил пожать мне руку.
Те не поняли мой замысел, но всё же на рукопожатие ответили.
Посчитав, что такой проверки было достаточно, и эти двое являются реальностью, вновь отполз на свою позицию.
«Хорошо, будем считать, что Апраксин и Садовский находятся рядом. А что с остальными бойцами? Они есть, или их нет?»
Вновь посмотрел по сторонам, а потом на своих помощников, которые лежали за грудой кирпичей, и которых теперь стало опять трое. Прокашлялся и, исподлобья покосившись на перевязывающего руку несуществующего бойца, не став отвечать на его кивок, решил больше сегодня на галлюцинацию внимания не обращать.
Нет, сам по себе факт, что от постоянных контузий, ранений, бессонницы и тому подобного, я сейчас находился не в себе, я принять мог. Но вот то, что в таком, изменённом состоянии, я мог, кроме всего прочего, натворить неимоверных бед, было уже реальной проблемой.
А потому, осознав всю тяжесть ситуации и допустив, что сейчас, вместо немцев могу осуществить стрельбу по своим («Мало ли чего мне привидится?»), решил вновь включить командира и отдал незаконный приказ, ибо я, не будучи командиром, никому приказывать не имел права.
— Садовский, ко мне! — и, когда тот подполз, добавил: —
Тот пожал плечами, согласно кивнул и, переведя взгляд на больницу, спросил:
— Куда смотреть?
Этот вопрос меня поставил в тупик.
— Как куда?! На здание, конечно! Давай с правого верхнего окна второго, а уже затем пойдём влево по всему второму этажу. Приказ понятен? — спросил я.
— Ага, понял, сейчас попытаюсь что-то увидеть, — ответил тот и, прищурившись, стало всматриваться в сумерки.
Я прицелился. В этот момент из окна, куда был сфокусирован мой взгляд, вылез немецкий солдат, выстрелил куда-то вниз и спрятался. А я, ожидая команды к стрельбе, продолжил ждать. Когда же, через десять секунд, немецкая рожа вновь безнаказанно произвела выстрел в сторону сквера, в котором залегли наши бойцы, я не выдержал:
— Ну что ты там тормозишь? Давай, говори уже: кто там из окна высовывается? Наш, аль немчура?
Садовский потёр лицо и, вновь всмотревшись в темноту, покачал головой:
— Откедова я знаю, кто тама маячит? Не вижу ни зги.
Сразу же возникла дилемма: стрелять или не стрелять.
С одной стороны немец уже два раза высовывался. А с другой стороны могло так получиться, что не немец это был, а глюк.
«Или вообще наш боец? И если это так, то складывающаяся картина может быть совсем печальная. Я много народа там положил. Только вот вопрос: а немцы ли это были?»
Решил обратиться к раненому Апраксину на предмет рассмотрения неприятеля.
Но тот лишь устало махнул рукой, сказав, что зрением кошки не обладает.
— И что нам делать?! — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил я вслух, прекрасно понимая, что ответа на этот вопрос не будет.
И, разумеется, внятного ответа от братьев по оружию не последовало.
Но быстро меняющаяся ситуация сама подсказала, что делать.
На горизонте появилась новая цель.
А точнее сказать, не на горизонте, а из-за угла, соседствующего с больницей здания. Именно оттуда на полном ходу вылетел немецкий бронетранспортёр.
Эту цель, как легитимную, мои помощники распознали сразу.
— Лёшка, стреляй, — крикнул Садовский.
— Ложи их, Лёха! Пали как умеешь! Пали, как давеча немецкие танки остановил! — поддержал его Апраксин.
Да я обрадовавшись, что наконец-то могу быть полезен и точно уничтожу немцев, а не своих, быстро приложил приклад к плечу, положил палец на спусковой крючок и прицелился.
«Ханомаг», закованный в броню и вооружённый пулемётом, был неуязвим для наших бойцов. А вот я его все уязвимые места прекрасно видел, ибо подобные бронетранспортеры за последние несколько дней я останавливал не раз.