Неправильный боец РККА Забабашкин 3
Шрифт:
Сейчас мне было нужно решить, в кого стрелять: в водителя, что был спрятан за бронированным листом, но, наблюдая за дорогой в щель, был уязвим для пули. Или всё же в пулемётчика, чья голова торчала из кузова?
Решив, что для дела будет правильней заткнуть в первую очередь пулемёт, чтобы он нанёс как можно меньший урон наступающим красноармейцам, прицелился в фуражку, что была надета на голову врага, и…
И когда эта самая фуражка вместе с головой чуть повернулась в профиль, то узнал в этом профиле Воронцова и чертыхнулся.
—
— Могу, — вздохнул я. — Но не хочу.
— Почему? — не понял тот.
Однако ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать, потому что в этот момент Воронцов открыл огонь по окнам больницы.
Мы, все вчетвером, стали наблюдать, как пули обильно поливают окна здания.
Боясь, что всё это может быть вновь плодом моего больного воображения, я на всякий случай уточнил:
— Товарищи, броневик стреляет по окнам или нет?
Красноармейцы подтвердили, что стрельба идёт.
А Апраксин даже добавил:
— Наша трофейная техника. Та, что в лагере захватили.
И этого для меня было вполне достаточно, ибо стало прекрасным ориентиром. Я логично рассудил, что если Воронцов ведёт стрельбу по больнице, то там находится противник.
Жить в одночасье стало легче и даже, можно сказать, веселей.
Глава 13
Тот кто есть
… сразу же открыл поддерживающий огонь. Садовский тоже не растерялся и принялся подавать мне обоймы. Я же вёл стрельбу в первую очередь по тем, кто пытался огрызаться нашему шквальному огню.
Через секунд пятнадцать я услышал громкий крик «Ура!», раздавшийся с разных сторон. А вместе с ним увидел, как к больнице побежало множество групп бывших военнопленных с винтовками в руках.
— Ура! — поддержал я их криком, и собрался было рвануть вперёд.
Но вовремя вспомнил, что я не совсем адекватно могу оценивать реальность и на всякий случай повернулся к Садовскому, чтобы узнать: наши бегут, или мне всё это мерещится?
Но увидев его, ответ я понял сразу, потому что мой напарник тоже закричал: «Ура!».
Правда, совсем негромко, вероятно помня, что мы находимся на снайперской позиции.
«Ханомаг» перестал стрелять, и внутри здания завязался бой.
— Это наши атакуют? — на всякий случай я решил уточнить, а то мало ли…
— Да! Ура! — прошептал тот в ответ, кивнув головой.
— Тогда и нам пора!
— Подожди, — остановил меня Садовский, напомнив: — командир же сказал: держаться подальше от больницы.
— Так мы и держались подальше. А теперь, держаться поближе, — парировал я и, махнув на прощание всем, кто находился рядом, в том числе и тому, кого вроде бы не было, и кто всё ещё перевязывал себе рану, приятно улыбаясь мне, устремился вперёд.
Зачем? А потому, что все
Однако по закону подлости нормально начать наступление я опять не смог. Кто-то схватил меня за ногу и вновь уронил. И этим «кто-то» оказался Садовский.
— Погоди, Лёшка! Куды ты опять бежишь? — прошипел он.
— Как куды?! Я ж пояснил уже: иду в атаку конечно?! Как все! — ответил я и гаркнул: — А ну отпусти!
Так как я свой крик сопроводил ляганием, то Садовский, ойкнув, вынужден был пояснить свои действия.
— Да зачем тебе туды?! Ты ж там никого не увидишь?!
— Увижу кого надо! А сейчас отпусти по-хорошему, иначе хуже будет! — зарычал я, вырвавшись из захвата. Но потом, приняв, что красноармеец действует не в каких-то своих корыстных интересах, а опасается за жизнь наших товарищей, согласился с ним, сказав: — Хочешь помочь, побежали вместе. Будешь подсказывать!
Тот согласно кивнул и сразу же начал хитрить, предложив вначале направиться к броневику, в котором был Воронцов, мол, с ним переговорим.
Но я отмёл его предложение, как несвоевременное, сказав, что сейчас не место и не время для переговоров.
— Дело надо делать, а философией будем заниматься потом!
И бойцу ничего не оставалось, как только принять неизбежное.
Апраксин с перематывающим рану бойцом остались на месте, а Садовский поспешил за мной.
Пока бежали, я пояснял добровольному помощнику, как будем вести бой.
— Если видишь противника, то мгновенно приседай или падай и стреляй в его сторону. И неважно — попадёшь или нет. Я сразу же выстрелю туда же и мы пойдём дальше, — говорил я ему, перепрыгивая через камни.
Садовский говорил, что так и сделает, и очень просил не лезть на рожон.
Через минуту мы вместе с несколькими бойцами вбежали через парадный вход больницы. Мы не были первыми, поэтому сейчас здесь сопротивления не ждали. Волна красноармейцев уже разлилась в разные стороны, стараясь найти и добить противника, который отступил на второй этаж.
Оказавшись внутри, осмотрелся и предложил Садовскому следовать за мной к левой лестнице, что вела наверх. Но тот, стараясь не упасть, подбежал, прыгнул к стенке и опёрся на неё рукой. А всё потому, что какой-то умник включил в здании больницы свет, который по какой-то неведомой причине работал в полуразрушенном городке.
И всё было бы ничего, вот только моя проблема с глазами никуда не исчезла. И когда свет зажегся, то вместе со слезами, появившимися на глазах, я понял, что свои солнцезащитные очки давным-давно где-то потерял.