Непримиримые 4
Шрифт:
Чёрт! А оно откуда? С чего?
– Ты… ты сделал это с такой лёгкостью, что у меня закралось подозрение, будто именно этого и желал! – тщательно мою руки, молясь, чтобы Селивёрстов остановился и больше не будоражил мою кровь. И так перегрев уже… Душно, жарко, вот-вот в обморок хлопнусь.
– Не путай свои мечты и мои! – останавливается за спиной и обвиняюще смотрит на меня через зеркало на стене перед нами. Порывисто выключаю кран и вытираю ладони салфеткой. – Я… ты… не должна участвовать. Это опасно!
Так, пора заканчивать балаган.
И бежать! Пора бежать!..
– Тебе
Нервы всё же сдают, когда красноречивый взгляд Игната прогуливается по моей спине, тормозя где-то в области «оголённый участок талия-копчик», да так, что мурашки выдрессированным стадом несутся, прокладывая дорожку холодному поту. Ноги подкашиваются, благо, успеваю руками упереться в раковину.
Абзац, этот кобель прав! Он подчинил моё тело себе! Я не должна реагировать на него, а отзываюсь даже на простой, пусть и жутко голодный взгляд. У меня ломка… физическая. Каждая частица требует ласки и внимания. Грудь болезненно набухает, соски становятся такими чувствительными, что нежная ткань кажется непростительно грубой. Внизу живота влажно и сладко-томительно.
Грёбаные насекомыши меня доконают!
Тараканы – прочь! Мурашки – спать!! Бабочки – сдохните! Сдохните!!!
Гадский Игнат читает меня, как открытую книгу. Так резво подгребает, выбивая из меня дух, что лишь всхлипываю, когда одна рука господски стискивает грудь, а другая за бёдра крепко прижимает к своему напряжённому паху.
– По-моему, самое то… – плохо улавливаю суть шуршащей на интимной частоте реплики, меня больше волнуют вероломные насекомыши и средство их истребления. – Что за ошейник?
– У-украшение, – мямлю глупо, зачем-то спиной ластясь к соседу и судорожно цепляясь за его руку, терзающую бедную, осчастливленную грудь.
– Принадлежность хозяину? А где клеймо? – потешается и в то же время злится, сминая её ожесточённее.
«Под ошейником!» – растекается в экстазе блядская часть меня, благородно подсовывая перед глазами развратную картинку – губы Игната, захватывающие в свой плен мой торчащий сосок. Запоздало прикусываю губу, проглатывая всхлип наслаждения.
– Скучаешь? – охрипло. Самодовольно констатирует мерзкую правду, от которой и стыдно, и тошно, для убедительности ещё и за горошину соска щипая, не озабочиваясь тканью платья.
– Пусти! – дёргаюсь невнятно через позорный стон гедонии.
Кто бы меня слушал?!
– Ирк, а Ирк… – проникновенно бормочет Игнат, зарываясь носом в волосы на затылке и развязно втягивая мой запах, – почему ты меня так просто отпустила? Почему даже не попыталась остановить? – смахивает на горький упрёк и жажду узнать правду.
– Зачем? – выдавливаю непослушными губами. – Если ты уходишь… значит, тебе пора и нет смысла останавливать!
– Что за бред? – тихо и с мукой.
– Разве тебя хоть одна до меня удержала? – голос выдаёт иронию на грани смирения.
– Нет, – с горечью, после небольшой заминки.
– Вот и ответ, – ещё цепляюсь за здравый смысл. – Ты делаешь только то, что пожелаешь! Как и сейчас…
Несколько
Преисполняюсь силами.
– На самом деле, ты молодец. Закончил то, что и начинать не стоило.
Теперь беру волю в кулак, избавляясь от навязанных объятий, и поворачиваюсь лицом к Игнату.
– Ты же прекрасно понимаешь – мы непара. Слишком много непримиримых разногласий и причин не приближаться друг к другу, одна из главных – мы – НЕ ПАРА! – рьяно качаю головой, подтверждая слова. – Так что, Селивёрстов, сделай милость, продолжай жить своей жизнью без меня. Я даже не обижусь, если включишь полный игнор, – горжусь собой! Такую хладнокровную стерву ещё поискать! – Вот прямо можешь на меня вообще не смотреть, не здороваться. В идеале – ты забываешь, что я существую!
– Я ушёл, потому что стал причиной твоего участия в СВМА!
Сердце неровно выписывает удары. Я не хочу слышать очередное признание. Только не это! Боже, дай мне сил устоять!
– Что бы ни делалось, всё делается к лучшему, – умничаю с натянутой улыбкой. – Это избавило нас от лишних переживаний и никому не нужных эмоций.
– Но ты не сняла заявку! – вторит упрямо с зарождающимся гневом.
– Не хочу тебя разочаровывать, – протягиваю скучающе, но решительно, – но я буду участвовать!
– Уверена? – хмыкает Селивёрстов. Вот не нравится мне его настрой и самодовольство!
– Да! – категорично. – А теперь будь добр, освободи женскую уборную от себя!
– Иначе?
– Закричу! – безапелляционно.
– Или стонать будешь?
Сердце ухает куда-то в пустоту, а в животе на миг ледышка перекатывается по внутренностям. Обжигающие чувства, гул в голове, сумятица мыслей. Грудная мышца мощным боем возвращается на место, а жар не заставляет себя ждать – опаляет щёки, предательской волной опускается и ударяет между ног.
– Ты что удумал? – шарахаюсь к мойке на слабеющих ногах, запоздало понимая, что это на руку Селивёрстову – на столешнице оприходует, а я и побрыкаться не смогу.
– Отгадай, – похабная ухмылка и многоговорящий взгляд на мне. – Заодно проверим насколько мы непарны.
– Игнат, – шагаю в сторону от подступающего парня, – ты не посмеешь!.. – жалко грожу.
– А кто помешает?
– Совесть? – глупость, но срывается. Ещё шаг, и плевать, что я уже голыми ступнями на грязном кафеле.
– Вот сейчас с тобой вдвоём её и поищем!
Упираюсь спиной в стену. Глазами ищу пути спасения, цепляюсь за открытую дверцу ближайшей кабинки.
Рывок стремительный, и ворваться в неё успеваю, но не закрыться.
Смехотворная борьба-упирание длится недолго. Селивёрстов толчком распахивает дверцу. Меня к стенке, кабинку затворяет.
– Вот и чудненько! – Коленкой протискивается между моих, вяло слушающихся. Махом задирает подол платья и, пригвождая собой к внутренней перегородке, вынуждает обвить себя ногами. – Скажи, милая сестрёнка, что за извращённую игру ты затеяла? Драк и крови желаешь? Какая-то эротическая фантазия, как за тебя сражается много парней разом?