Непробиваемые. Истории о лучших вратарях мира

Уилсон Джонатан

«Лев всегда играл в форме этого цвета. За двадцать лет он менял ее два или три раза, когда на рукавах уже протирались дыры. После этого он брал новый свитер точно такого же кроя. Поля, особенно летом и осенью, были грязными, а на темной форме грязь была не так заметна. Когда он приносил домой свою форму, вся ванна становилась черной и наполнялась опилками – тогда вратарские площадки посыпали ими, чтобы голкиперы не падали в слякоть».

Он не менял свой свитер даже в самую теплую погоду. «Он не давал ему пораниться, – объясняла Валентина. – И он всегда носил стеганые спортивные трусы с подкладкой. Он злился на своих коллег, которые так не делали. «Я объясняю вам, – говаривал он, – играть без них нельзя. Можно повредить бедра. Синяки вам гарантированы, мышцы будут надрываться, и в следующий раз падать на землю ты уже не захочешь из страха. А как можно играть в воротах, если ты трусишь?»

У Валентины по-прежнему стоит в доме холодильник, который Яшин получил за свои заслуги

футболиста, но – вот что любопытно – ни одного легендарного темного свитера у нее нет. «В те дни нужно было все возвращать, – сказала она журналисту Игорю Рабинеру. – Даже после того, как Лев провел свой прощальный матч в 1971 году, «Динамо» прислало ему требование возвратить форму – и даже перчатки, которые он самолично подшивал, когда они рвались. Мы смеялись над этим, но он все собрал в кучу и все вернул в клуб. У него не осталось ни одной футболки «Динамо». Каждый год история повторялась: в конце сезона я стирала всю его форму, чтобы мы могли возвратить ее в презентабельном виде.

У него была только одна футболка, не черная с единицей, а желтого цвета с номером «13», в которой он отстоял «на ноль» в матче за сборную мира, игравшую в Лондоне против Англии; эту знаменитую игру смотрел весь мир. Никто не хотел носить 13-й номер, но Лев сказал: «Ладно, дайте мне – мне все равно». Он провел великолепный матч и после этого называл 13-й номер своим счастливым».

Другим предметом экипировки, прославившим Яшина, была его знаменитая кепка. Временами он, если приходилось иметь дело с высоко летевшим после подачи мячом, снимал свою кепку, выбивал мяч головой, а потом надевал ее снова. «Это часто случалось, – говорила Валентина, – но только если поблизости никого не было. В те времена во вратарской площади не было столько народу, как сейчас. В первый раз, когда он это сделал, он пришел в раздевалку и виновато опустил голову, полагая, что (тренер «Динамо» Михаил) Якушин раскритикует его, потому как тот мог быть коварным и очень язвительным. Но тренер ничего не сказал. Лев спросил: «Что-то не так?»

«Нет, все нормально, – отвечал Якушин. – Но кепку нужно снимать». В тот раз он пробил по мячу головой, на которой была кепка. Болельщикам это очень нравилось, и каждый раз они реагировали шквалом одобрительных аплодисментов. Несколько раз он бил по мячу головой без кепки, но перестал это делать, поскольку игра становилась все быстрее и жестче».

В Советском Союзе, разумеется, индивидуальность и некая отчужденность голкиперов имела свои, специфические коннотации. Весьма привлекательной кажется мысль о том, что в обществе, требовавшем ото всех однообразия, игра в воротах была редкой возможностью выразить свою индивидуальность, выделиться на фоне остальных членов коллектива, и представлялась тем самым атрибутом, который сделал вратарскую позицию столь популярной и желанной в коммунистическом обществе. Вероятно, это было частью ореола Яшина, но он не был диссидентом, а само возвышенное восприятие вратарского ремесла в русском духе восходит еще к дореволюционным временам.

Ни в одной стране мира не боготворят вратарей так, как в России.

В своей автобиографии «Память, говори» Владимир Набоков, который родился в семье мелкого дворянина в Санкт-Петербурге в 1899 году и покинул Россию после революции 1917 года, писал, что в молодости был «помешан на голкиперстве» [3] . Футбол, по сути, был в числе тех нескольких вещей, что явственно отложились в его памяти о временах обучения в Кембридже после Первой мировой войны. То были «блистательные бодрые дни», когда ему удавалось сделать «удачный перехват» и ощутить «долгое жужжание в пальцах» и ладонях, но также были и матчи «под тяжелыми небесами», когда «пространство перед моими воротами представляло собой сплошную жижу черной грязи, и мяч был жирен, точно плумпудинг», матчи в тумане, когда с «какой-то воркующей нежностью кричали галки, возясь в безлиственном ильме», а он тем временем «отвратительно мазал».

3

Здесь и далее перевод с английского С. Ильина.

В предпочтении, которое он отдавал вратарской позиции, Набоков видел себя типичным представителем своего народа. Он писал:

«В России и в латинских странах доблестное искусство вратаря искони окружено ореолом особого романтизма. За независимым, одиноким, бесстрастным, знаменитым голкипером тянутся по улице зачарованные мальчишки. Как предмет трепетного поклонения, он соперничает с матадором и воздушным асом. Его свитер, фуражка, толсто забинтованные колени, перчатки, торчащие из заднего кармана трусов, резко отделяют его от остальных членов команды. Он одинокий орел, он человек-загадка, он последний защитник. Фотографы, благоговейно преклонив одно колено, снимают его, когда он грандиозно ныряет вдоль зияющих ворот, чтобы концами пальцев задеть и отклонить низкий, молниеносный удар, – и каким одобрительным ревом исходит стадион,

пока он на миг-другой остается ничком лежать на земле перед своими нетронутыми воротами».

Английский менталитет, как считал Набоков, не способствовал развитию вратарского дела. «Национальный страх перед показным блеском, – утверждал он, – и слишком суровая озабоченность солидной сыгранностью всей команды не поощряли развития причудливого голкиперского искусства». Учитывая это, уже не считаешь таким уж незначительным тот факт, что многие из одаренных британских голкиперов ранней эпохи были примечательны странным поведением, которым они отличались иногда даже намеренно.

Русскую любовь к голкиперам продемонстрировал успех фильма «Вратарь», музыкально-комедийная лента 1937 года, снятая Семеном Тимошенко, где главную роль Антона Кандидова исполнил звезда русских дневных спектаклей Григорий Плужник. Фильм рассказывал о мальчишке, который работал грузчиком арбузов и так ловко ловил падавшие ягоды, что на него обратил внимание скаут и пригласил его встать в ворота неназванной русской команды. Кульминацией фильма был эпизод, в котором вратарь, совершив уйму блестящих сейвов в игре против приехавшей на турне баскской команды, в конце матча пробежал через все поле и забил победный мяч. На тот случай, если кто-то не усмотрел тут политического месседжа, вот вам процитированные строчки из самой знаменитой песни, прозвучавшей в фильме:

Эй, вратарь, готовься к бою,Часовым ты поставлен у ворот,Представь, что за тобою полоса пограничная идет.

Фильм был снят по роману Льва Кассиля 1936 года «Вратарь республики», который получился куда мрачнее, чем снятый по нему мюзикл. В книге огромный «спонтанный» Кандидов присоединился к коммуне под названием «Гидраэр», чтобы стоять на воротах их футбольной команды, но затем перешел в более престижную команду «Магнето» незадолго до того, как она отправилась в турне по Европе. Там его подкупили его новые друзья и развратило иностранное влияние, и по возвращении «Магнето» проиграл «Гидраэру» «по причине недостаточной сплоченности команды и, что самое важное, из-за опрометчивого эгоистичного решения Кандидова покинуть ворота в решающий момент игры», как говорит Кит А. Ливерс в своем эссе в The Russian Review. Униженный и разбитый Кандидов затем пережил период поиска смысла бытия и едва не убил себя, по случайности забыв выключить газ, но в конечном счете воссоединился с командой «Гидраэр». Это традиционно коммунистический взгляд на библейского блудного сына. И вновь политическое послание вполне четко прослеживается, и вновь важным оказывается тот факт, что голкипер выступает в роли изгоя, всеми покинутого, нуждающегося в реинтеграции в команду ради искупления.

«Вратарь республики» не был первым русским романом, в котором упоминался футбол. Кульминация романа Юрия Олеши «Зависть» наступает по ходу футбольного матча между командами Германии и СССР. Героем матча становится Володя Макаров, чья футболка оказывается изодранной в клочья стараниями немецких нападающих, которым в первом тайме очень помогает сильный ветер. «Володя схватывал мяч в таком полете, когда это казалось математически невозможным… Судья вбрасывал на ходу свисток в губы, готовый засвистеть вбитие… Володя не схватывал мяч – он срывал его с линии полета и, как нарушивший физику, подвергался ошеломительному действию возмущенных сил. Он взлетал вместе с мячом, завертевшись, точь-в-точь навинчиваясь на него: он обхватывал мяч всем телом – коленями, животом и подбородком, набрасывая свой вес на скорость мяча, как набрасывают тряпки, чтобы потушить вспышку. Перехваченная скорость мяча выбрасывала Володю на два метра вбок, он падал в виде цветной бумажной бомбы» [4] .

4

Здесь и далее приведены выдержки из романа Ю. Олеши «Зависть».

В то время как главная звезда немцев, Гецкэ, изображается эгоистичным индивидуалистом, Володя – уже преданный интересам команды игрок, стать которым Кандидову в романе Кассиля только предстоит. «Володя был профессионал-спортсмен, тот был профессионал-игрок. Володе был важен общий ход игры, общая победа, исход – Гецкэ стремился лишь к тому, чтобы показать свое искусство». Во всех других аспектах Володя предстает идеальным советским гражданином своего времени – весь роман в целом посвящен теме отношений личности с обществом и раскрывает проблемы их взаимодействия, как в коммунистической, так и в буржуазной модели мира; Володя – личность, которая отдает всего себя интересам команды. Будучи, разумеется, отдельной от команды частью, ведь вратарская позиция – идеальное прибежище одиночки, ему не приходится прикрывать других или надеяться на то, что другие подстрахуют его. Его жертва, его талант отделены, но направлены на достижение коллективного успеха. Голкипер, пожалуй, выступает в роли модели идиосинкразического индивида, художника или артиста в социалистической системе взаимоотношений.