Неразведанная территория

Уиллис Конни

Я взобралась на пони, поглядывая на Булта. Он даже не заметил, что я спешивалась, так что за журналом не потянулся, а рассматривал в бинок холмы за притоком.

– А вы никогда не хотели, Фин, чтобы что-то наименовали в вашу честь? спросил Эв.

– Я? Да на кой черт мне это? Кто, черт дери, помнит, в честь кого названы каньон Брайса или переправа Харпера, пусть их фамилии и нанесены на карты? К тому же назвать что-нибудь на топографической карте еще не значит дать настоящее название. – Я кивнула на Кучипони. – Когда люди доберутся сюда, они не станут

называть их горами Финдридди. Кучипони, вот чем они будут. Люди называют по сходству с чем-нибудь, по каким-либо событиям, или берут туземные названия, как они их расслышали, а не по инструкциям.

– Люди? – повторил Эв. – Вы говорите о воротопролазах?

– О пролазах, – сказала я, – и горняках, и поселенцах, и владельцах магазинов «товар почтой».

– Но как же правила? – сказал Эв с возмущением. – Они же оберегают коренную экологию и суверенитет туземной культуры!

Я мотнула головой в сторону Булта:

– И вы считаете, что туземная культура не продаст им всю планету за парочку выпрыгушек и две дюжины занавесок для душа? Вы думаете, Старший Братец платит нам за обследование всего этого своего здоровья ради? По-вашему, стоит нам обнаружить что-то им нужное, и они не примчатся сюда, правила там или не правила?

Эв помрачнел:

– Как туристы. Все видели серебрянки и Стену в выпрыгушках, и всем хочется побывать тут, посмотреть собственными глазами.

– И запечатлеть в голо, как их штрафуют, – сказала я, хотя не считала Булта туристической приманкой. – А Булт сможет продавать им в качестве сувениров высушенные кучи пони.

– Я рад, что успел их опередить, – произнес он, глядя на воду впереди. Холмы по берегам притока расступились, и можно было не опасаться цси митсс, если они там и плавали, – почти до самого противоположного берега протянулась широкая песчаная коса.

Пони ступали с такой осторожностью, словно у них под лапами были зыбучие пески, а Эв чуть не свалился, всматриваясь в воду.

– Самка ивнячка мечет икру в неподвижной воде, а потому брачный ритуал включает танец самца, в результате которого нагребается песок.

– И мы сейчас видим этот результат? – спросила я.

– Не думаю. Вроде бы просто песчаная коса. – Он приподнялся в седлокости. – Самка сланцевой ящерицы выцарапывает узор на земле, а затем самец выцарапывает такой же узор на сланце.

Я его не слушала. Булт пялился в бинок на холмы, отделявшие нас от Языка, а пони Карсона начал пошатываться.

– Ну, Эв, вот и наступил ваш час, – сказала я. – Привал!

Когда мы с Карсоном кончили съемку и поели, я выудила из сумки камни и пластиковые пакеты, Карсон высыпал свою энтомологическую добычу, и мы сели давать названия.

Карсон начал с насекомых.

– У вас есть название для него? – спросил он Булта, держа жучка на почтительном расстоянии, чтобы Булт его не схрямкал. Но Булт проявил полное безразличие.

С минуту он смотрел на Карсона, будто думал о чем-то другом, а потом сказал что-то, словно зашипел пар, а потом по граниту проволокли металлическую полосу.

– Цсммррах? –

переспросил Карсон.

– Цсазхггих, – сказал Булт.

– Это так быстро не кончится, – объяснила я Эву.

Попытка установить местное название заключается не в том, чтобы понять, что говорит Булт, а в том, чтобы оно звучало хоть немного по-своему. Вся ф-и-ф звучит точно пар, вырывающийся из котла во время бурана, озера и реки звучат как открывающиеся ворота, а все каменные породы начинаются с «б», так что невольно задумываешься о том, какого мнения туземы о Булте. И все они звучат более или менее одинаково, причем совершенно не по-человечески, что и к лучшему, не то бы все называлось одним-единственным словом.

– Цсахггах? – сказал Карсон.

– Шхурррах, – сказал Булт.

Я посмотрела на Эва, который смотрел на камни и растения в пакетах. Добыча была скудной. Единственным камнем, не смахивающим на комок спекшейся глины, была роговая обманка, а у единственного цветка имелось пять рваного вида лепестков. Но я решила, что Эв воздержится от обычной уловки стажей, которые первый же цветок, как бы он ни выглядел, пытались наречь хризантемой. Сокращенно – крисса.

В конце концов Карсон и Булт сошлись на цсахггахе для жучка, и я сделала голо его и роговой обманки, а затем передала их вместе с названиями.

Булт держал цветок и покачивал головой.

– У туземов для него названия нет, – сказал Карсон, поглядывая на Эва. – Не поможете, Эви? Как вы хотите его назвать?

– Не знаю, – ответил Эв, глядя на цветок. – А по какому принципу их следует называть?

Карсон насупился. Он явно ожидал «хризантему».

– Никаких собственных имен, никакой техники, никаких земных названий с приставкой «новый», никаких наименований, несущих в себе оценку.

– Так что же остается? – спросил Эв.

– Прилагательные, – сказала я, – формы, цвета, местонахождение – за исключением «горный», – всякие естественные ассоциации.

Эв все еще рассматривал растение.

– Оно росло у воды. Как насчет розовой мельчатки?

Судя по виду Карсона, он прикидывал, где в розовой мельчатке прячется Крисса.

– Но корень «роза» означает земной вид, так, Фин? – проворчал он в мою сторону.

– Угу, – сказала я. – Придется обойтись просто мельчаткой. Дальше?

Имена для камней у Булта имелись, и на них ушла вечность, так что даже он начал проявлять признаки нетерпения: хватал бинок, потом опускал и кивал на все, что говорил Карсон.

– Билн, – сказал Карсон, и я зарегистрировала. – Ну, все?

– Нужно назвать приток, – сказала я, указывая на речку. – Булт, у бутери есть для нее название?

Он уже поднял своего пони и забрался на него. Я повторила.

Он покачал головой, слез с пони и поднес бинок к глазам.

Ко мне подошел Карсон.

– Что-то не так, – сказала я.

– Знаю, – буркнул он и нахмурился. – Все утро он места себе не находит.

Булт посмотрел в бинок, потом отнял его от глаз и поднес к уху.