Нерозначники
Шрифт:
Квартирка в самом лучшем районе оказалась, где богатеев и чинодралов густо. Привёла Лема жениха в квартеру на смотрины, а там уже всякое обзаведенье готовое -- и мебель богатимая, и кровать широченна в спаленке, диван с креселками, ну и другое барахлишко на радость. Словом, живи не хочу.
И впрямь поначалу-то ладненько у них пошло. Денег у Ильи завелось -- карманья рвутся. Однако не к добру, верно, потому как всё больше задумчивый и грустный стал... Да ещё вот сны стали странные сниться. И всё такие, слышь-ка, что с волками связанные... Не страшные вовсе, всё больше шутейные. То в лесу с... каким-то
Да и то сказать, такая Лема добрая да ласковая -- лучше жены и не надо, опять же красавица писаная, а уж стройная! Не всякую так-то природа одаривает... Да и сама, верно, постаралась -- за фигурой дненощно следит, всякие разные диеты знает, мяса и вовсе не ест. Правда, хоть сама только на салаты и фрукты нажимает, а Илью всё мясными блюдами потчевать взялась и деликатесами изысканными. Да ещё приговаривает: "Все полезно, что в живот полезло". Словом, повезло Илье, а всё же с самого знакомства он что-то странное у Лемы в глазах приметил.
Вот люди сказывают: душа не лежит.
Нет, не то, притянуло Илью к Леме, и ещё как! Тут другое. Однажды вот глянул на неё и поразился хищности в её лице...
Кит, конечно, один остался. И так без Лемы заскучал, что из дому не выходит. Лесовать вовсе забросил. Бывало, сядет в комнатке среди портретов ейных да и захнычет, как дитя несмышленое. Мало-помалу успокоится, а всё равно потом целый день, руки скламши, сидит. Так и скомлеть да чахнуть стал.
На Леку Шилку и вовсе осерчал. Тяжкую побиду на сердце понёс.
В первый-то раз, когда увиделись, сразу на неё напустился. Закричал в сердцах:
– - Почему Сыромашку об опасности не упредила?! Сама-то, прокуда ушлая, сколь уже среди человеков толкаешься -- отчего не научила?!
Лека подивилась: то всё тихий, тихий, а тут! Ишь как назвал... Всё же спокойно отмахнулась:
– - Да уж всяко её отговаривала. А она и слушать не захотела. Может, как-то по-другому надо было... Да куда мне с утиными мозгами?!.. Сама и на порошинку не понимаю...
Прикинулась, конечно, дескать, недалёкая вовсе. Где и угадаешь. И нет бы успокоить Кита, обнадёжить -- мол, недолго в одинакости маяться, скоро помощница назад вернётся, -- а она его ещё лише пришибла:
– - Теперь уже всё, и не надейся. Закон такой...
Кит хотел было рубануть с плеча, всё наготовленное на Леку обрушить, да весь запал вышел. Лишь сверкнул напоследок глазами и рукой махнул.
Лека и вовсе посмеялась.
– - Сам, -- говорит, -- в люди шагай. Среди людских правителей наших много, не заскучаешь...
А и пошёл бы, да вот Лемка-то где?
С тех пор, с той самой страшной ночи, когда Лема к Илье в город перебралась жить, ни разу-то она Кита не навестила. То ли забыла вовсе, а то и ещё причина была -- кто знает? Кит, конечно, караулил её незримо, смотрел близёхонько, да где там Лему угадаешь, чужое всё: лицо человечье, и тело -- туда же, и хвоста нет.
...Всё бы ничего, да в это время Таля за Альберта взамуж вышла. Илья, конечно, про беду эту её и знать не знал, а всё же почуял... Услышало, видишь вот, сердце нерозначника.
В это время страшное с Ильёй творилось. Весь день метался как зверь в клетке. И ночью заснуть не мог -- в беспамятство ухнет на короткий срок и снова как ошалелый рвётся. Долго его маята бедовая душила -- многие в такие минуты жизни своей решаются. На третий день только отпустило, а всё равно в глаза Илье глянешь -- такая там тоска горькая, что до сердца добирает. Да и то сказать, после того и потух.
Сам, конечно, и не объяснит, что с ним случилось. А ведь это, знаешь, бывает, когда плишки плачут...
Шипиш Переплёт в своей вещунье всё точно рассчитал. В тот момент, когда суженая нерозначника за другого замуж выходит, души нерозначников встречаются. И душа Ильи из Светёлки вернулась.
Переплёт, когда эти строчки для Ильи писал, уж поизгалялся да поглумился вдосталь. Так и давился злобным смехом над рукописью:
– - Милости просим, на свадебку. Ждет тебя любимая... Все глаза проглядела... Совет вам да любовь...
Когда свадьба Тали и Альберта в полный разгар пошла, прилетел воробушек к Тале да и узнал многое...
И так, знаешь, плишки плакали тогда! Так плакали!
Ну а потом... Потом Илью кошмары каждую ночь мучить стали. Да и здоровьишко начало у него спотыкаться. То об одну фаробу запнётся, то другую зацепит. Будто кто их на жизненной дороге выложил...
А ещё Илья стал подмечать, что синичка-лазорека часто ему на глаза попадается... Так и мечется, будто что-то сказать хочет. Однажды даже в форточку открытую залетела. Лема, невеста заботливая, на неё зашикала тотчас же и погнала с полотенцем...
А к Тале воробушек стал прилетать. Покружится так, покружится... Таля ему насыплет на балконе в кормушку семечек, а он даже и не притронется...
Вскоре у Ильи и вовсе чужемясая опухоль в теле обнаружилась. Да и то сказать, нутром вовсе трухлявый и утлый стал.
Так-то за полгода и сгорел.
И в этот час, знаешь, когда Илья умер, тайность случилась. Таля как раз мимо витрины магазинной шла, и воробушек вокруг закружился... Затюнькал так жалостливо, словно плача, и вдруг повернулся и со всего маху на стекло налетел... Да так комочком маленьким под ноги ей и упал... Таля вскрикнула, кинулась к воробушку, подняла... а он -- на ладошке лёгонький такой, лапки в судорогах дрожат и ещё живой глазком на неё смотрит... Сморгнул слезинку и опять глядит, глядит...
У Тали давно в сердце тоска страшная поселилась, а в это утро и вовсе мука мученская сдавила. Дома не усидела... И вот... Смотрит на воробушка в ужасе и сама расплакалась.
А воробушек сжал клювишек, прикрыл веки и замер в ладошке. И Илья в эту секунду умер.
Так они и стояли вместе... Вокруг уже люди толпошиться стали, шушукали, шептали: дескать, спятила девка, по воробью-то так убиваться!
Всё это Шипиш Переплёт в вещуньях своих замыслил. Что и говорить, поглумиться решил в полную охотку, потешить свою лукавую суть. К счастью, всё иначе сложилось.