Невеста вне отбора
Шрифт:
– Да? А мне Лиаду тихонечко подарил браслет. Простенький, из речного жемчуга.
Катти замерла. Она не знала, говорить ли Мадди об истинной личности ее возлюбленного или не стоит?
– Ну давай, давай, мне же любопытно, - поторопила подругу ванен Скомпф.
Содержимое стола удивило обеих.
– Мох и глина?
– Мадди вскинула брови.
– Это какое-то придворное иносказание? Вроде «я виноват, готов искупать всю жизнь, собирая чернику на болоте»?
– На болоте клюква и брусника, - не смогла не поправить Катарина. Высказалась и превратилась в слух, потому что в комнате зазвучал
– Катти, я не называю тебя «любимой», потому что потерял это право. Я причинил тебе боль. Дважды. Я должен был рассказать тебе обо всем иначе, но... Но я хотел, чтобы об этом ты узнала от меня, а не от «доброго человека». Прошу, прочитай то, что я тебе написал. И посмотри на то, что не нашло своего адресата - тебя.
Голос белатора растаял, как и небольшая искорка, парившая над столом. И только после этого Катарина увидела, что среди месива мха, земли и глины угадываются какие-то вещи, пергаментные трубочки и большое, плотное, чистое письмо.
Девушки переглянулись и, не сговариваясь, взялись за руки. Катти прикусила губу, а вдруг, вдруг там что-то, что сделает ситуацию хуже? Вдруг там что-то совсем уж непростительное?
– Как думаешь, что там?
– шепнула Мадди.
– Не знаю, - Катти зябко поежилась.
– Возьми конверт, он явно моложе всего остального. Возьми-возьми, в этом всем разбираться надо. Ковыряться и гной выдавливать. Иначе тебе потом житья не будет - будет у тебя этакий душевный фурункул.
Катарина нервно хихикнула и протянула руку к конверту. Едва она его вскрыла, оттуда вылетела иллюзорная, нежно-голубая птаха. Она растаяла в воздухе, подарив вместо себя дрожащий выдох и явственное «Спасибо!».
Глубоко вдохнув, Катарина вытащила плотный лист. Он был весь исписан знакомым, прыгающим почерком. Так писал сын мельника. Хорошо, что раньше ей не довелось столкнуться с почерком Альтгара. Могла бы умом тронуться.
«Я не буду писать о своих чувствах. Я хочу доказать их делом, а если говорить о них, то только тебе. Лично. Я бросил тебя на целый год. Этому нет прощения. Но возможно, если ты узнаешь, чем и как я занимался, тебе станет чуть-чуть легче».
Катти оторвалась от строчек, шмыгнула носом и замерла, глядя в одну точку.
– Ты чего?
– А будет ли мне легче, если я узнаю, чем он занимался?
– А будет тебе лучше, если не узнаешь? Ты читай, а я разберу макулатуру отдельно, мох и землю отдельно. И, цени, читать ничего не буду.
«Первые полгода я лечил сам себя - Совет присудил это моим испытанием. Так я стал главой Совета белаторов. И понял, что тот, кто устроил покушение, не только жив, но и является частью Совета. Я не должен был пережить самолечения. Затем я целый месяц удерживал брата - на него также было совершено покушение. Причем точно тем же способом, что и на меня - огненная кислота. После я ловил заговорщиков на живца, затем лечил брата. К сожалению, я допустил ошибку в его исцелении. Эту ошибку может исправить только чудо. В поисках чуда я отправился к Серой Богине. Ответ был один - Отбор. И я взялся за Отбор. Все это время на моем столе стоял рисунок. Ты, сидящая в кресле».
Ахнув, Катарина бросилась к секретеру. И вытащила тот самый рисунок, который так напугал ее.
– Дурак, - с
– Слышишь? Ты дурак!
– В чем он там напризнавался?
– с подозрением спросила Мадди.
– Ему доверия нет - может признаться, что в бордель ходил и баб на тебя похожих выбирал. А что? С него станется.
– В б-бордель сходить?
– выдавила Катарина.
– Признаться в том, что сходил, - поправила Мадди. И решила не уточнять, что холостые мужчины, даже самые-самые, редко сохраняют невинность после шестнадцати лет. Зачем Катарине такие лишние сведения?
«Я понимал, что инсценировка моей смерти - это самый простой выход. Но настаивал на затяжной болезни. Отчего отец решил иначе - я теперь знаю. Но смогу рассказать лишь при встрече. Отчего он мне не сказал - тоже знаю. Но тебе не скажу никогда».
– Да ты ему не понравилась, его папаше, - фыркнула Мадди, когда Катарина зачитала последний абзац вслух.
– Я?
– Ну смотри, твой белатор явно мог колдовать. И любил. Неужели он бы тебе ногу не поправил? Значит, думал, что это врожденное. А какому нормальному отцу для сына захочется такой невестки? Хромота же и детям может передаться.
– Безжалостно и логично, - вздохнула Катарина.
– Да ты бы и сама до этого додумалась, - махнула перепачканной рукой Мадди.
– Просто у тебя сейчас и сердце с мозгом, и мозг с сердцем, и оба они по раздельности - не в ладах.
«Я оставил тебе письмо в дупле дуба. Тот самом, куда бросал записки, помнишь? Когда твоя нянюшка меня метлой со двора гоняла. Я был уверен, что ты получала мои послания. Двенадцать писем. Я потому так и рассердился, потому и позволил себе нагрубить тебе - я слал письма и был уверен, что по завершении этого клятого Отбора смогу забрать тебя в столицу. Пойми, это я, я своими руками лишил своего брата голоса. Я запаниковал во время целительского ритуала, и в итоге Лиаду остался немым. Ты ведь уже догадалась, кто он, верно? Точнее, нас сдала Герм. А я сдам ее - она королевский бастард. Облеченный особой милостью в виде отсутствия приставки «до-ванен». И какой-либо другой приставки».
Усмехнувшись, Катти потерла кончик носа. Теперь понятно, отчего Германику не казнили за проникновение в королевский кабинет. Хотя, если ей столько лет, сколько она говорит, то... Это ж какого короля она дочь? Стоп. Брата? Гар - принц? Но в брачной книге явно указано, что ребенок у королевской четы один.
Прижав письмо к губам, Катарина поняла, что без личного разговора разобраться во всем этом - невозможно. Подумать только - брат наследного принца. Тоже бастард? Или... Или кровный побратим?
– Ну что, тебе стало легче?
– Не знаю.
– Катарина нахмурилась.
– Слишком много всего. Информации, слов... Вот почему он не начал с этого?
И она широким жестом обвела двенадцать писем и какой-то кулон с янтарем.
– Вот его и спросишь. Но не сразу. А то еще сломаешь обидчику нос, - пошутила Мадди, - и пойдешь на королевский суд за нападение на белатора.
– Я бы никогда не подняла на него руку, - покачала головой Катарина.
– Понимаешь, он мне сразу понравился. Я еще подумала «красивый с гадким характером». А потом, как-то понемногу, вспомнила и... вот поганец. Вспомнила и своего Гара.