Ночные шорохи
Шрифт:
Когда последняя шпилька легла на стол, Слоан тряхнула головой и золотой водопад пролился на ее плечи.
« Она великолепна! — подумал Ной, сгорая от вожделения — Великолепна и застенчива «.
Он встал за спиной Слоан и, обняв се за талию, привлек к себе.
— Я без ума от тебя, — прошептал он, и Слоан едва заметно вздрогнула. Он повернул ее лицом к себе, подхватил на руки и бросил на постель, а сам растянулся рядом и приподнялся, опершись на локоть.
Слоан чуть ежилась под его внимательным властным взглядом, вбиравшим каждый изгиб, каждую впадинку ее тела, и, когда их глаза встретились, задрожала, только сейчас полностью
Успокоенная Слоан прижалась к нему, и его правая рука мгновенно скользнула к груди, большой палец обвел напрягшийся сосок. Дразнящее, искушающее, соблазняющее прикосновение.
Слоан принялась играть с темными завитками на его груди. Разгоряченная кожа казалась гладким атласом, обтянувшим сталь, а сосок, слегка задетый ладонью, — крошечной твердой бусинкой. На плечах бугрились мускулы, лицо словно высечено из мрамора. Он поистине великолепен. И принадлежит ей. На сегодняшнюю ночь. А волосы на виске мягкие и гладкие…
Для Слоан эти касания были горьким откровением, для Ноя — ласками, такими неожиданно нежными, что желание терзало его с нарастающей силой. Неужели такое возможно?!
Он отстранился, с нежным недоверием глядя на Слоан.
Не подозревая, что делает с ним, Слоан провела мизинцем по его губам, четко очерченным, чувственным губам. Брови густые и прямые, глаза… глаза открыты?!
Девушка, встрепенувшись, испуганно посмотрела на него. Смуглое лицо искажено страстью, на шее судорожно бьется жилка. Слоан молча, покорно опустила веки и, обняв Ноя, прижалась к нему и поцеловала. Его губы приоткрылись, требовательные и настойчивые, язык проник в ее рот, пальцы запутались в крошечных жестких завитках внизу живота, безмолвно требуя их впустить. Слоан в беспамятстве извивалась под бесстыдными ласками, всем телом умоляя о большем.
Он оторвался от ее губ, накрыл поцелуем розовую вершину груди, и Слоан вцепилась ему в плечи, проведя ногтями кровавую борозду. Ной, застонав, стиснул ее ягодицы, приподнял и ворвался в нее с такой силой, что Слоан едва не лишилась сознания. Каждый медленный требовательный выпад подталкивал ее ближе к краю, но тут Ной внезапно обхватил ее и перекатился на спину, увлекая за собой.
Слоан, очутившись в позе всадницы, ошеломленно уставилась на него, и при виде ее испуганного раскрасневшегося лица Ной весело усмехнулся. Будь на ее месте кто-то другой, он не стал бы прилагать столько усилий, но на этот раз хотел, чтобы она испытала истинное блаженство, перед тем как он окончательно потеряет контроль над собой. По крайней мере он пытался убедить себя в этом, но какой-то частью затуманенного страстью мозга сознавал, что истинная причина в двух ее любовниках. Они оказались неловкими, неуклюжими ничтожествами. В отличие от него. И он хотел быть абсолютно уверенным в этом, прежде чем Слоан покинет его каюту.
Протянув руку, он погладил девушку по волосам.
— Ты ослепительна, — прошептал он, лаская ее соски, и, едва она откинула голову и застонала. — положил ладони на ее бедра, словно умоляя поскорее начинать. И только после этого понял: Слоан не лгала, говоря о своей неопытности. Она не имела ни малейшего представления о том, как установить ритм и поддерживать его: замедляла движения, когда нужно бы быть настойчивой и поторопиться, изменяла темп в самые неподходящие моменты. Он не мог предсказать, что она сделает в следующую секунду: Слоан держала его в подвешенном состоянии, возбуждавшем куда больше, чем все ухищрения опытных женщин.
И стоило ему понять это, как Слоан, внимательно следившая за лицом Ноя, стала подчиняться каждому едва заметному его движению, и он забыл обо всем. Напряжение нарастало с каждым мгновением и с такой силой, что ему пришлось схватить Слоан за бедра, чтобы остановить ее. Притянув девушку к груди, он попытался осторожно толкнуть ее на спину, лечь сверху и прижать к кровати, прежде чем вновь вонзиться в тесные глубины. И впиться поцелуем-укусом в губы, страстно желая поставить на ней свое клеймо, навсегда впечатать воспоминание о себе в ее мозг.
— Открой глаза, — глухо пробормотал он.
Данные золотистые ресницы медленно поднялись. Огромные глаза молчаливо молили об освобождении, и он так же безмолвно пообещал ей все наслаждения мира. Напрягшись как струна, он стал входить в нее все глубже.
Слоан ощутила знакомую пульсацию глубоко внутри. Пульсацию, которая не унималась, пока не взорвалась фейерверком острых ощущений, вырвавших из горла пронзительный крик. Ной вторгся в нее еще один, последний раз и задрожал от того же наслаждения, которое подарил ей. Прижав Слоан к себе, он обессиленно обмяк.
Слоан долго лежала, слишком потрясенная случившимся, чтобы мыслить ясно, целиком захваченная простым счастьем находиться в его объятиях. Но по мере того как рассудок возвращался, с ужасом сообразила, что этот пылкий любовник, человек, только что заставивший ее кричать, оттачивал свою технику со многими женщинами. Слишком многими. И наверняка ими избалован. Но… но с другой стороны, вряд ли он нашел ее настолько скучной и неопытной, что больше не захочет иметь с ней дел, иначе не обнимал бы ее с такой нежностью. Может, лучше что-то ему сказать?
— Ной!
— М-м-м?
— Я очень быстро учусь.
Ной попытался разглядеть ее прекрасное встревоженное лицо, и его губы дернулись в нежной улыбке.
— Я это заметил, — заверил он, смеясь так, что кровать затряслась, и сгреб в охапку Слоан, уткнувшись носом в ее шею. — Боже, помоги мне!
Постепенно он успокоился. Но на душе по-прежнему было легко и светло. Обычно после любовных схваток он чувствовал приятную слабость, но быстро восстанавливал силы. И никогда не испытывал такого непонятного счастья. Именно непонятного. Абсурдного. Смешного. Ной никак не мог понять, почему именно эта женщина так воздействует на него, и не только в постели. Она способна воспламенить его взглядом, развеселить улыбкой и сделать податливым как, воск. И притом она совершенно лишена жадности, тщеславия и хитрости.
И к тому же он морит ее голодом.
Ной взял со столика часы. Он просил ее приехать пораньше, чтобы показать закат на море, и сумерки еще не спустились.
Ной пригладил ее растрепавшиеся, повлажневшие от пота пряди, и Слоан вопросительно взглянула на него.
— В программу вечера входят ужин и прогулка, — шутливо объяснил Ной.
Слоан сонно улыбнулась и погладила его по груди.
— А это? Включено в программу или сверх оной?
— Не смотри на меня так, иначе получишь еще кое-что, кроме ужина.