Non Cursum Perficio
Шрифт:
А в следующий миг Рыжик опустил ресницы, ускользая, пряча, не давая присмотреться.
– Вернусь, – ответил он резко. – Кто бы сомневался.
Повисло молчание. Вдалеке звякнул трамвай Аанны, подъезжающий к конечной остановке.
Рыжик вздохнул, всё так же не поднимая склоненной головы, не давая смотреть себе в глаза.
– Прости… мне сейчас очень тяжело, – он кончиками пальцев виновато коснулся стиснутой руки Камилло. – Когда-нибудь ты поймёшь, по какому бритвенному лезвию я сейчас иду, и что для меня каждый новый шаг… но это не оправдывает мою дерзость и злость по отношению к тебе. Мне так стыдно за себя, Камилло, очень стыдно. Прости меня, потому что, когда ты узнаешь, за что я просил прощения… Впрочем, неважно. Забудь. В этом мире паутины, кружев и бинтов у меня даже мысли все позапутались – сплошь петли да узелки. Хватит с меня этих слов, от них только хуже делается. Забудь, что я тут наговорил. Пошли к Ленточке?..
– Я это, хотел на первом трамвае прокатиться. Потому и выполз так рано, – слегка суетливо отозвался Диксон, засовывая руки в карманы и отступая спиной в сторону трамвайных рельсов. Сейчас он сам себе напоминал косиножистого Леонара. И ещё ему было очень гадко из-за того, что Камилло впервые за всё время их знакомства сознательно солгал Рыжику.
– А, ну катайся, это весело, – Рыжик мизинцем почесал левую бровь, – к обеду-то вернёшься?
– Конечно. И не волнуйся за меня, – Камилло с тяжёлым сердцем провёл костяшками пальцев по скуле Рыжика – вторая рука сжимала в кармане кулёчек с семенами кровежорок. – Ты ж сам знаешь, у меня меркаторский нюх на Некоузскую географию. Я теперь нигде не заблужусь.
– Если что – я у Ленточки. Приходи поскорее, ладно?..
– Да, конечно, – повторил Камилло с улыбкой, хотя на сердце у него кошки драли. Он не был уверен, что вернётся из своей поездки вообще. Но Рыжик, видимо, не почувствовал фальши в его голосе: несколько раз задумчиво кивнув, он напоследок по-кошачьи ласково потёрся щекой об рукав Диксона, оставив на драпе пальто кровь и ртуть, и ушёл по тропинке к домам.
– Прости ты меня, Рыжик, – еле слышно прошептал Камилло вслед тонкой фигурке, похожей на погребальную свечку – всполох золотисто-рыжих волос над чёрной одеждой. Закусил губу и побежал по берегу загадочно мерцавшего озера, хранящего молчание сфинкса, к нетерпеливо позванивающему трамваю. Три ступеньки, лязг задвинувшейся двери: назад пути нет. Нет. Нет…
– А вот и наш мухнявый опозданик, – радостно откомментировала Аанна явление Диксона, высовываясь из кабины. В руке у неё был надкусанный пирожок с повидлом. – Падай, где тебе нравится, и готовься к полёту. У меня сегодня три галлона крови и полный кулёк семян, так что на прямых перегонах возможен переход звукового барьера… Слу-ушай, ремней безопасности и надувных подушек у нас в комплектации нет, а ты не похож на любителя бегать по потолку… так может, тебя хотя бы скотчем к сиденью примотать? Ты ведь в первый раз с нами едешь…
– Нет, пусть лучше вон Леонар его своими ядовитыми слюнями приклеит. Мы пока тут сидим, он уже целую лужу успел на пол напустить, – громко встрял в разговор кучерявый Бонита. Он таки добрался до трамвая, по пути извалявшись в снегу, и теперь сидел, вальяжно развалившись сразу на двух сиденьях в позе «это яйца!». Развалился он, причём, на конфискованном у Леонара его белоснежном пальто, подстеленном, как тут же радостно объявил Бонита, для амортизации ударов колдобин в рельсах по колдобинам в колёсах. А то у Поля своего пальто нет. И мамы нет. И папы нет. Сирота он, сирота…
– Судя по всему, эти ваши заявления, Полли – следствие длительного общения с тем гадким носатым мальчишкой Майло, не иначе, – ехидно заметил Диксон, распушив усы в щёточку. Это была его маленькая месть за вчерашние посиделки в кафе. Полли в ответ скорчил ему рожицу.
«Нет, ну как есть пацан! Даже повадки такие же. Пожалуй, эта кучерявая зараза тридцати с хвостом лет от роду даже больше мальчишка, чем мой Рыжик… – подумал Камилло, озираясь с целью узнать, какие ещё маньяки встали после вчерашнего праздничка в пять утра, кроме него.
– Та-ак, пальто нервного месье Лористон я вижу, а где же его хозяин? А-а, вот он, голубчик!»
Леонар, пепельно-бледный, лохматый и феноменально злой, сидел через проход от Бониты, скрестив длинные ноги, и буравил Поля ненавидящим взглядом. Кроме сладкой парочки учёных, в вагоне обнаружилась давешняя блондинка, Слада, свеженькая и румяная, в васильковом пальто и круглом беретике. А также кружевная смуглая барышня в жёлтом платье, сшитом из треугольных лоскутков и щедро украшенном большими чёрными пуговками.
– Тамсин, бортпроводница! – энергично представилась барышня, толчком в грудь усадила Диксона на ближайшее место и незамедлительно устроилась у него на коленях. Аанна, тихонько ухмыльнувшись и поправив украшенную васильками причёску, втянулась в кабину и крикнула:
– Трогаем, господа! Наш весёлый малонаселённый трамвай следует по маршруту номер сорок восемь «Трамвайное депо – железнодорожная станция Тёмные Поля». Двери уже закрыты и даже заколочены снаружи досками; платить за проезд не надо, а следующая остановка – «Полигон». Экипаж трамвая прощается с вами, и желает всем приятного полёта…
Под это оптимистичное заявление вагон вздрогнул, просыпаясь. Под полом загудели мощные моторы, и с первым перестуком колёс поплыла назад утопленная в молочном тумане подкова депо, пропадая за краем окна… Камилло попытался повернуться и посмотреть в заднее стекло на посёлок трамвайщиц, которой они огибали. Но этому действию сильно мешала барышня Тамсин, всё так же сидевшая на коленях у Диксона и увлечённо облизывавшая большой плоский леденец на палочке.
На леденце красовался логотип депо – уже знакомый крылатый трамвай с улыбочкой матёрого коммивояжёра.
– Это, – попытался что-то объяснить про свои мировоззрения и моральные ценности порядком ажиотированный Камилло, но стоило ему открыть рот, как Тамсин оторвалась от леденца…
– Бедный Эвиард, неудивительно, что он сбежал от этой дикарки, роняя тапочки, в мою белую, стерильную и накрахмаленную постельку Правильной Девочки, – вполголоса откомментировала Слада творящееся на соседнем сиденье увлечённое противоборство юной игривости и хорошо выдержанного пуританства. Но её ироническое замечание оказалось полностью заглушено двумя завистливыми мужскими вздохами, исторгнутыми Полем и Леонаром… Слада, покосившись на них васильковым глазом и недовольно цокнув язычком, тихо буркнула себе под нос что-то типа «Самцы!» – и решительно протопала в кабину к Аанне. Видимо, лелеять свой шовинизм и мыть косточки обитателям Гильдии.