Новая земля
Шрифт:
"И теперь вы не можете забыть этого друга?" спросилъ я.
И она отвтила, покачавъ головой:
"Нтъ, нтъ, я не могу его забытъ".
Она замолчала. Говоря со мной, она не смотрла на меня.
"Могу я прикоснуться къ вашей кос?" спросилъ я ее. "Какая чудная коса, какъ она хороша!"
"Мой другъ цловалъ ее", возразила она и оттолкнула мою руку.
"Простите меня", сказалъ я, наконецъ, и сердце мое стучало все громче. "Смю я взглянутъ на ваше золотое кольцо, оно изъ блестящаго золота и тоже удивительно красиво. Я бы хотлъ посмотрть его поближе, чтобы порадоваться за васъ".
Но и на это она сказала — нтъ — и сказала:
"Его далъ мн мой другъ"
И она еще дальше отодвинулась отъ меня.
"Простите меня…"
Проходитъ нкоторое время, поздъ мчится, дорога длинная, длинная и скучная. Намъ ничего не остается длать, какъ прислушиваться къ шуму колесъ. Мимо проносится локомотивъ, желзо стучитъ объ желзо, я пугаюсь, она же нтъ, она думаетъ только о своемъ друг. А поздъ мчится дальше.
Тогда она посмотрла на меня въ первый разъ, — глаза у нея голубые.
"Становится темне", говоритъ она.
"Мы приближаемся къ туннелю", отвчалъ я.
И мы прозжали черезъ туннель. Проходитъ нкоторое время. Она нетерпливо смотритъ на меня и говоритъ:
"Мн кажется, что опять становится темне?"
"Мы у второго туннеля. Всего ихъ три туннеля", отвчаю я: "у меня есть карта, хотите посмотрть?"
"Я боюсь", сказала она и подсла ближе.
Я на это ничего не сказалъ.
Она спросила улыбаясь:
"Вы говорите три туннеля, значитъ, есть еще одинъ, кром этого?"
"Да, еще одинъ".
Мы влетаемъ въ туннель, и я чувствую, что она совсмъ близко около меня, ея рука касается моей руки. Потомъ длается снова свтло, и мы снова на свобод. Мы демъ четверть часа. Теперь она сидитъ около меня, такъ близко, что я чувствую ея теплоту.
"Вы теперь можете трогать мою косу", сказала она. "Да и разсматривать мое кольцо, вотъ оно".
Я взялъ ея косу въ свою руку, но кольца ея я не бралъ, потому что ея другъ далъ его ей.
Она улыбнулась этому и уже больше не предлагала мн его.
"У васъ такіе жгучіе глаза и зубы у васъ такіе блые", сказала она и совсмъ смутилась. "Я боюсь послдняго туннеля, подержите мою руку, когда мы въ него въдемъ. Нтъ, нтъ, не держите мою руку; я не хотла этого сказать. Я пошутила только; но говорите со мной".
Я общался исполнить то, о чемъ она меня просила.
Нсколько минутъ спустя она смялась и говорила:
"Я не боялась послдняго туннеля, но я боюсь вотъ этого".
Она посмотрла мн въ лицо, желая узнать, что я ей на это отвчу, а я сказалъ: "этотъ и есть самый длинный, онъ безконечно длиненъ". Ея смущеніе дошло до послдней степени.
"Да нтъ же, нтъ никакого туннеля", воскликнула она, "вы дразните меня, и не будетъ никакого туннеля".
"Нтъ, еще есть послдній туннель; посмотрите!" И я указалъ ей на мою карту.
Но она не хотла ничего ни слышать, ни видть.
"Нтъ, нтъ, никакого туннеля нтъ, и говорю я вамъ, что нтъ его", сказала она немного спустя.
Она облокотилась назадъ. полузакрыла глаза и улыбнулась.
Поздъ свиститъ, я выглядываю наружу, мы приближаемся къ зіяющей пасти. Я вспоминаю что общался разговаривать съ ней; наклоняюсь и чувствую въ темнот ея руки вокругъ моей шеи.
"Говорите со мной, говорите со мной", шепчетъ она съ стучащимъ сердцемъ. "Но отчего вы со мной не говорите?"
Я слышалъ, какъ стучало ея сердце, и въ ту минуту я приложилъ ротъ къ ея уху и сказалъ:
"Теперь вы забыли вашего друга?"
Она прислушалась, задрожала и въ то же самое мгновеніе оставила мою шею, оттолкнула меня обими руками и упала во всю длину на диванъ.
Я отодвинулся… Я слышалъ, какъ она въ темнот начала рыдать.
"Это была сила любви", кончилъ Ойэнъ.
Снова настало молчаніе въ мастерской. Мильде все еще сидлъ съ широко раскрытымъ ртомъ.
"Ну да, а что же дальше?" сказалъ онъ и все еще ждалъ заключенія. "Разв ты уже кончилъ? Но неужели этимъ дло и кончилось? Ничего боле безумнаго я еще никогда не слышалъ. Нтъ, поэзія, въ которую вы, молодежь, ударились, мднаго гроша не стоитъ. Хе, "теперь вы забыли вашего друга", "вашего друга вы не должны забывать". "Хе-хе!" Мужчины громко разсмялись. Все впечатлніе исчезло. Поэтъ съ компасомъ на цпочк запальчиво всталъ, указалъ на Мильде и воскликнулъ:
"Этотъ господинъ ничего не смыслитъ въ современной поэзіи",
"Современная поэзія? Но если вы всякій вздоръ называете современной поэзіей, то каждая вещь должна имть по крайней мр хоть конецъ".
Ойэнъ поблднлъ отъ ярости:
"Значитъ, ты совершенно не понимаешь моихъ положеній?" сказалъ онъ, странно возбужденный и весь дрожа. "Впрочемъ, ты неотесанный малый, Мильде, и отъ тебя ничего другого и ждать нельзя".
Только теперь толстый художникъ понялъ, какъ онъ разстроилъ его; онъ никакъ не ожидалъ такого дйствія своихъ словъ.
"Неотесанный малый", возразилъ онъ добродушно, "ну, вотъ, мы теперь вдругъ начали ссориться; во всякомъ случа я не хотлъ тебя обидть, Ойэнъ. Разв ты думаешь, что я не получалъ удовольствія? Удовольствія отъ твоего стихотворенія? Напротивъ, поврь мн. Я говорю только, что это немного безплотно. Это эирно! Ты долженъ врно понять меня: разумется, это очень красиво, удивительно мило, коротко, хорошо, это относится къ лучшему, что ты до сихъ поръ написалъ. Разв ты не понимаешь шутки?"
Но старанія Мильде поправить дло не помогали; тихое настроеніе исчезло; смялись, шумли больше, чмъ прежде, и предоставили всему итти, какъ угодно. Посреди этого шума актеръ Норемъ распахнулъ окно и началъ пть на улицу. Чтобы утшить немного Ойэна, фру Ханка положила свою руку на его плечо и общала быть при его отъзд на вокзал.