Новая земля
Шрифт:
Тидеманъ былъ трезве, чмъ когда-либо.
Журналистъ началъ говорить по поводу жженаго кофе, о дурномъ дыханіи вообще. Онъ говорилъ громко и смотрлъ на всхъ. Откуда происходитъ скверное дыханіе? Отъ гнилыхъ зубовъ, отъ пустыхъ зубовъ, хе-хе! Зубъ съ дупломъ заражаетъ весь ротъ. И онъ началъ подробне объяснять, почему зубъ съ дупломъ заражаетъ весь ротъ.
Нтъ, никто больше не стснялся, тонъ становился все свободне, и разговоры принимали боле рзкій характеръ. Жеманство — это горе Норвегіи; лучше пусть погибнетъ по невднію молоденькая дочь, чмъ посвятить ее во все въ свое время. Жеманство это порокъ, который въ настоящее время достигъ своего расцвта. "Чортъ
Нтъ, Тидеманъ не ворчалъ, и Олэ Генрихсенъ тоже не ворчалъ. Откровенные люди, это въ высшей степени оригинальная мысль! Ха-ха!
Мильде отвелъ Тидемана въ сторону:
"Дло въ томъ, нтъ ли у тебя случайно нсколько кронъ", сказалъ онъ.
Да, Тидеманъ пока еще не разоренъ. Сколько? Десять?
"Спасибо, большое спасибо, дружище, я теб ихъ верну", сказалъ Мильде совершенно серьезно: "ты получишь обратно при первой возможности. Ты честный парень. Я еще третьяго дня говорилъ, что вы, торговцы, рдкіе люди, именно такъ я выразился. Вотъ теб моя рука".
Наконецъ, фру Ханка поднялась, чтобы уходить. День уже брезжилъ.
Ея мужъ стоялъ невдалек отъ нея.
"Да, Ханка, правда, пойдемъ", сказалъ онъ и держалъ уже для нея руку наготов.
Она бросила ему взглядъ и сказала:
— Благодарю тебя, мой другъ, у меня уже есть провожатый".
Прошло нкоторое время, прежде чмъ онъ могъ собраться съ духомъ.
"Ну хорошо", сказалъ онъ улыбаясь: "пусть такъ, я только думалъ…"
Онъ снова подошелъ къ окну.
Фру Ханка всхъ обошла и пожелала покойной ночи. Когда она подошла къ Иргенсу, она шепнула ему горячо, еле слышно:
"Значитъ, завтра, въ три".
Она удержала руку Ойэна и спросила, когда онъ детъ. Не забудетъ онъ написать по своемъ прізд въ Торахусъ? Поэты постоянно забываютъ самое важное. Завтра онъ долженъ телеграфировать.
До свиданія. Поправляйтесь скорй… — Она обращалась съ нимъ по-матерински до самой послдней минуты.
Ее провожалъ журналистъ.
ГЛАВА VI
"Ты общался мн что-то разсказать, Олэ", сказалъ Тидеманъ.
"Да, я знаю, ты удивляешься, что я ду въ Торахусъ? Чтобъ не распространяться, я сказалъ, что тамъ у меня дла. Это неправда; это у меня нечаянно вырвалось; я тамъ никого не знаю, кром Линумъ. Я не хочу говорить больше, чмъ это есть на самомъ дл: я былъ однажды въ Хардесфогтей! Ты не можешь себ представить ничего боле смшного; мы пришли туда, какъ два жаждущихъ странника, и получили молоко; позже я встртилъ семью здсь, когда они были въ город, въ прошлую осень и теперь зимой. Это большая семья; ихъ всего, вмст съ учителемъ, семь человкъ; старшую дочь зовутъ Агатой. Потомъ я теб разскажу больше про этихъ людей. Агат 17-го декабря минуло 18 лтъ, теперь, значитъ, ей девятнадцатый идетъ; я случайно вспомнилъ, какъ она мн объ этомъ говорила. Короче говоря, мы не помолвлены, я не хочу этого сказать, но послднее время мы съ ней въ переписк. Я еще не знаю, что изъ этого выйдетъ… Что ты объ этомъ думаешь?
Тидеманъ былъ чрезвычайно удивленъ. Онъ даже остановился.
"Но объ этомъ я ровно ничего не зналъ, ты никогда не говорилъ мн ни слова".
"Нтъ, но я этого не могъ сдлать. На что я могъ разсчитывать, вдь она такъ еще молода! Предположимъ, что она сама это придумала, что я пріду. Ничего, вдь, дурного не произошло, поскольку это касается ея, и она нисколько не скомпрометтирована… Впрочемъ, ты долженъ посмотрть на нее, Андрей, — у меня есть фотографія; да, собственно говоря, она мн не дала ея, я чуть не силой взялъ ее у нея, но…"
Они остановились на минуту и разсматривали фотографію.
"Очень милая", сказалъ Тидеманъ.
"Да, не правда ли? Я очень радъ, что ты это находишь. Я увренъ, что ты ее полюбишь".
Они пошли дальше.
"Итакъ въ добрый часъ!" сказалъ Тидеманъ и снова остановился.
"Благодарю тебя".
Вскор посл этого Олэ прибавилъ: "Да, я говорю, благодарю, потому что, въ сущности, это почти такъ, какъ будто договорено. Я поду туда и привезу ее съ собой въ городъ.
Они дошли почти до площади передъ вокзаломъ, когда Тидеманъ вдругъ уставился въ одну точку и шепнулъ:
"Не моя ли это жена тамъ идетъ?"
"Да, разумется", отвтилъ шопотомъ Олэ. "Я видлъ эту даму все время впереди насъ и только сейчасъ узналъ, кто она".
Фру Ханка шла одна домой; журналистъ вовсе не провожалъ ея.
"Слава Богу!" сказалъ Тидеманъ невольно. "Мн она сказала, что у нея есть провожатый, а теперь она идетъ совершенно одна. Разв она не милая? И направляется она прямо домой. Но, послушай, зачмъ же она мн сказала, что у нея есть провожатый?"
"Не надо такъ строго смотрть на это", возразилъ Олэ. "Она просто, можетъ быть, не хотла, чтобы ее провожалъ кто-нибудь: ни ты, ни я, ни кто либо другой. Разв не могло быть, что она была въ такомъ настроеніи? У молодыхъ женщинъ, какъ и у насъ, бываютъ настроенія".
"Да, разумется, это совершенно справедливо".
На этомъ Тидеманъ успокоился; онъ былъ счастливъ, что жена его одна и шла домой, — вотъ, почему онъ сказалъ нервно-радостно: "Знаешь, что? Судя по тмъ словамъ, которыми намъ удалось обмняться тамъ, у Мильде, все понемногу возвращается въ прежнюю колею. Она интересовалась даже моимъ дломъ и русской пошлиной; это совершенная правда; и ее не утомляло, когда я ей говорилъ о денежномъ туз. Ты бы долженъ былъ видть, какъ она радовалась тому, что торговля идетъ лучше. Потомъ мы говорили съ ней о нашемъ пребываніи въ деревн. Да, это подвигается впередъ и съ каждымъ днемъ становится лучше".
"Итакъ, ты видишь? Но было бы грустно, если бы было иначе".
Пауза.
"Но кое-что удивляетъ меня", продолжалъ съ грустью Тидеманъ: "Вотъ какъ-то недавно она сидла и говорила, на что такая, какъ она, пригодна въ жизни; ей бы нужно было какое-нибудь призваніе, что-нибудь, что захватило бы ее. Да, я долженъ сознаться, что меня поражаетъ немного, что женщина съ двумя дтьми и большимъ хозяйствомъ… Съ нкотораго времени она начала подписываться Ланге, Ханка Ланге- Тидеманъ, какъ будто ея фамилія еще Ланге".
Ханка остановилась у входной двери, видно было, что она поджидала своего мужа. Смясь, она крикнула ему, что онъ могъ бы немного поторопиться, — она почти замерзла. И, шутя, она подняла палецъ и спросила:
"О какихъ спекуляціяхъ вы говорите, великіе коммерсанты? Какъ обстоитъ дло въ настоящее время съ ячменемъ и насколько вы поднимете на него цну? Да будетъ милостивъ Господь къ вамъ въ день страшнаго суда!"
Тидеманъ продолжалъ въ томъ же тон: "Но что же случилось съ журналистомъ?" Итакъ, она не хотла провожатыхъ, даже собственнаго мужа. У нея было такое настроеніе, не правда ли? Но за это вдь она можетъ отвтить. Оставить на произволъ судьбы бднаго Грегерсена на улиц, пьянаго? Это безсердечно…