"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг
Шрифт:
пребывание в СССР вплоть до получения «выездных виз». Только с особым штампом в паспорте иностранец
мог покинуть пределы Советского Союза102. Отто Гиршман по договору с Техноимпортом прибыл в Москву
28 июля 1937 г. Выполнив свою работу, он ждал, когда будут оформлены необходимые документы на выезд.
Из-за несогласованности действий различных учреждений решение вопроса затягивалось, и иностранцу не
оставалось ничего иного, как проживать за казенный счет в гостинице
течение нескольких дней подряд на глаза охране Дома Союзов, Гиршман был схвачен как раз возле третьего
подъезда, через который обычно входили в здание руководители партии и правительства. Техноимпорт
пытался заступиться за своего подопечного, даже признал свою вину в задержке с его отправкой на родину
— но было уже поздно.
Иностранные специалисты получали в Отделе виз и регистрации областного управления рабоче-
крестьянской милиции (ОВИР УРКМ МО) «вид на жительство» (ВНЖ), который был действителен только
вместе с их национальным паспортом. В ВНЖ вклеивалась фотография, в нем указывался номер визы, по
которой иностранец въехал в страну, отмечалось его гражданство, цель пребывания и место проживания
(прописка), наличие детей и т. д. Первоначально документ мог выдаваться на срок до трех лет, в дальнейшем
требовалось его продление, которое обычно было ежегодным103.
Анализ ВНЖ, сохранившихся в просмотренных следственных делах, показывает, как ужесточалась практика
легализации иностранцев в СССР. Рихард Фрук первоначально получал ВНЖ в районном исполкоме, затем
этот документ выдавался уже областным ОВИР УРКМ. В 1935 г. он получил ВНЖ сроком на год, в 1936 г.
– на полгода, а с начала 1937 г. этот документ продлевался только на три месяца.
22 августа 1937 г. центральный аппарат НКВД разослал на места циркуляр «Об иностранцах», в котором
речь шла об отказе в прод
102 Для того чтобы поехать в отпуск в Германию, иностранные рабочие должны были получить разрешение своего предприятия, затем документы направлялись в иностранный отдел наркомата или треста, а уже оттуда — в Наркомат иностранных дел. См.
показания Вильгельма Лубса, Рудольфа Пельца и других немецких специалистов.
103 Выдававшиеся в 1940 г. ВНЖ поменяли свой внешний вид — теперь это уже был не лист гербовой бумаги формата A4, а
книжечка, копировавшая советский внутренний паспорт. В случае ареста ВНЖ приобщали к документам следствия, зачастую в
них содержатся единственные сохранившиеся фотографии немецких жертв политических репрессий.
57
лении ВНЖ подданным тех государств, которые рассматривались как враждебные104. Тот, кто не укладывался
с отъездом в предоставленный срок, например по причине отсутствия германского паспорта или по
семейным обстоятельствам, подвергался аресту как лицо, нелегально находящееся на территории СССР. Это
заставляло иностранцев под угрозой ареста либо подавать заявление о переходе в советское гражданство
(тогда в ВНЖ делалась соответствующая отметка) либо спешно покидать пределы советской страны.
Получение или продление ВНЖ было невозможно без справки с места работы, поэтому уволенный
иностранец рано или поздно терял право на пребывание в стране. В такой же ситуации оказывались и
«интуристы», не сумевшие в течение отведенных им нескольких дней решить вопрос с поступлением на
работу. С просроченным ВНЖ или национальным паспортом нельзя было преодолеть еще одну бюро-
кратическую процедуру — получить прописку по месту жительства105. Людей попросту выселяли из
квартир, они ночевали у знакомых, на вокзалах, а летом даже в лесу.
Тем не менее в ряде случаев жертвы немецкой операции УНКВД МО в течение нескольких лет жили в СССР
без вида на жительство (Георг Керн, Вальтер Рефельд). Чтобы разрубить «гордиев узел» бюрократических
согласований, некоторые из них самовольно продлевали свои ВНЖ, например, ставя печать домоуправления, к которой они имели доступ (Петер Ландбек). Это рассматривалось как подделка документов и уголовное
преступление.
2. Социальная мобильность
Восторги первых недель пребывания в СССР отражены в письме врача Адольфа Босса своей жене (21
апреля 1934 г.): «То красивое, что переживаешь здесь (конечно, как коммунист) — это подчинение
огромному, еще никогда не бывалому кругу задач, которые гармонически совпадают с тем, о чем мы годами
интенсивно читали, о чем мы рассуждали. А вот здесь все теперь стало конкретным, или же, точнее,
находится в начальной стадии конкретизации, причем предчувству
ем. Охотин Н., Рогинский А. Указ. соч. С. 46. 105 в Такой ситуации оказался «бомж» Вальтер Рефельд из подмосковного города
Кунцево, выписанный (т. е. лишенный прописки) из дома собственной женой. В ходе допросов он «признался», что готовил
взрывы в метро, так как «хорошо знал расположение главных входов на станцию Киевская». Взрывчатку он должен был
получить в германском посольстве сразу же после нападения Гитлера на Советский Союз.