Нутро любого человека
Шрифт:
– Алло? – произнес мужской голос.
– Могадишо.
– Алло?
– Могадишо.
Трубку взял кто-то другой.
– Это вы, Логан?
Голос Анны.
– Да. Могу я поговорить с Джоном?
– Где вы? С вами все хорошо?
– Просто отлично.
К телефону подошел Вивиан.
– Могадишо.
– Привет, Могадишо. Все в порядке?
Я повесил трубку, а две минуты спустя позвонил снова.
– Какого хрена, Маунтстюарт, что за игры?
– Могадишо.
– Ладно, Могадишо, Могадишо, Могадишо.
– Нет смысла устанавливать процедуру обеспечения безопасности, если вы ее не соблюдаете.
– Со мной рядом Анна стоит. Не могу же я орать на всю комнату «Могадишо».
–
– Нет-нет-нет. Новости есть?
– Связной не появлялся.
– Странно. Ладно, на этом закончили.
Во вторник я потащился было по ведущему к замку мосту, но понял, что еще одной экскурсии мне не осилить, и потому уселся с книгой в кафе, заказав пиво и бутерброд. День был холодный, так что я сел внутри – заведение более или менее пустовало.
Вошли и присели за столик две девушки. Я чувствовал, что они поглядывают на меня, шепотом совещаясь о чем-то. У обеих были плохо окрашенные волосы – у одной светлые, у другой морковные. В конце концов, я поднял на них взгляд, улыбнулся – это, похоже, заставило их прийти к какому-то решению, и они пересели за мой столик.
– Что за херовые игры? – сурово прошептала мне блондинка.
– Мы уже два дня просидели на долбанном вокзале, – поддержала ее Морковка.
Я объяснил, что в моих инструкциях ничего о встрече с кем бы то ни было на железнодорожном вокзале сказано не было. Извинился и предложил, в знак примирения, купить им выпить – они потребовали пива. Обе прилично говорили по-английски и непрерывно курили.
– Я Маунтстюарт, – сказал я.
– А почему вы такой старый? – спросила Блондинка. – Помоложе в Англии никого не нашлось?
– Нет-нет, – сказала Морковка. – Это очень умно. Если вдуматься, охеренно умно. Старикан вроде него, в таком костюме и плаще. Никто ничего и не подумает.
– Ага... – сказала Блондинка. – Я, это, Ингеборг.
– А я Биргит – нет, Петра, – простодушно поправилась рыжая. Обе делали над собой усилия, чтобы не рассмеяться.
– Насколько я понимаю, у вас есть для меня инструкции?
– Нет, – ответила Петра. – Я думаю, это у вас для нас кое-что есть.
– Тогда я лучше позвоню.
Я зашел в телефонную будку и каким-то образом ухитрился вызвать Напье-стрит – с оплатой разговора получателем.
– Вы примете звонок от мистера Логана Маунтстюарта, с вашей оплатой?
– Разумеется нет, – ответила Тина Браунвелл и повесила трубку.
Я сказал Петре и Ингеборг, что им придется встретиться со мной этим вечером, после того, как я в шесть позвоню в Лондон, – и мы договорились о свидании в кафе-баре напротив вокзала.
В назначенное время я позвонил Вивиану.
– Могадишо.
– Кончайте вы с этим дерьмом, Маунтстюарт, мы не бойскауты.
– Это была ваша идея.
– Да, да. Что случилось?
– Со мной связались, но никаких инструкций у них нет.
– Иисус Христос затраханный! – некоторое время Вивиан поносил все на свете. – Где он? Можете позвать его к трубке?
– Кого?
– Связного.
– Вообще-то это две девушки. Мы с ними встречаемся чуть позже.
Он сказал, что должен позвонить в несколько мест, выяснить что происходит. Я прогулялся до станции и нашел Петру с Ингеборг сидящими у окна ослепительно яркого кафетерия. Мы заказали жаренных цыплят с картошкой, пили пиво. Девушки курили. Петра, как я заподозрил по ее раскраске, была блондинкой, перекрасившейся в рыжий цвет. У нее голубые глаза и угрюмое, с надутыми губами личико, осыпанное мелкими родинками. Ингеборг, девушка темноволосая, ставшая пергидрольной блондинкой, – тонкогубая, с беспокойными глазами и ямочкой на подбородке.
Мы ели и болтали, точно встретившиеся в столовке колледжа, попавшие в него по обмену студенты. Они задавали вопросы о СКП
– Вы знали Яна? – спросила Петра.
– Да, немного.
– Бедный Ян, – сказала Ингеборг.
– Почему «бедный»?
– Свиньи застрелили его. Убили.[218]
– Мы, должно быть, говорим о разных Янах, – сказал я.
Петра взглянула на меня:
– У вас есть оружие?
– Конечно, нет.
Она открыла сумочку и показала мне нечто, похожее на автоматический пистолет.
– У меня тоже есть, – сказала Ингеборг. – А вот ваши инструкции.
То был адрес отеля в Цюрихе: отеля «Горизонт». Назад в Швейцарию.
Записываю это чистосердечия ради, а также потому, чт'o оно способно сказать обо мне и о ситуации, в которую я попал. Как только Петра показала мне пистолет, а Ингеборг призналась, что и у нее имеется такой же, я проникся к этим неряшливым, невротичным девицам острым сексуальным влечением. Вместо того, чтобы встревожиться подобным оборотом событий, я ощутил желание пригласить их в «Гастхаус Кесселринг» и там заняться с ними сексом. Не этим ли и опасно безвкусное обаяние самозванного городского партизана? Тем, что «игре» всегда каким-то образом удается заслонить жестокую реальность? Я сообразил, что операция «Могадишо» имеет характер куда более зловещий, чем я прежде полагал, и все же не мог воспринять ее всерьез, не мог поверить, что эти бестолковые, постоянно препирающиеся, плохо покрашенные девицы представляют какую-либо угрозу. Я был заинтригован, очарован, возбужден. А теперь должен так же признать, что после недолгих размышлений поразился собственной глупости и наивности. Что я, собственно говоря, думаю о цели моей обставленной в духе романа плаща и кинжала поездке по Германии? Я что – участвую в организации некой пан-европейской студенческой демонстрации? Доставляю средства благотворительной организации левого толка? Присущие Джону Вивиану паранойя и цинизм дурного мальчишки представлялись мне ничем иным, как позой, аффектацией, попыткой придать себе «клевый» вид – и все это, быть может, для того, чтобы завлекать в свое логово на Напье-стрит хорошеньких молодых женщин вроде Анны и Тины. Но внезапно, в этом залитом свете bahnhof[219] кафетерии, мне открылись холодные, безжалостные последствия экстремизма – левого или правого, не важно, в конечном итоге, любой из них на свой беспорядочный, небезопасный, необдуманный лад влечет за собой определенную степень насильственной конфронтации и телесных повреждений. Все Джоны Вивианы нашего мира загоняют себя своим радикализмом в некий политический угол, выбраться из которого можно лишь при помощи пистолета или бомбы.
Я расплатился по счету и встал, собираясь уйти.
– Приятно было познакомиться с вами.
– Ну нет, – улыбаясь, сказала Петра. – Мы едем с вами в Цюрих, Маунтстюарт.
Разговор с Джоном Вивианом.
– Они что?
– Едут со мной.
– Какого хрена, зачем?
– Не знаю. И у них пистолеты. Я не хочу в этом участвовать, Вивиан.
– Да нет у них пистолетов – они вас просто пугают.
– Тут ведь что-то незаконное, так?
– Вы 75-летний старик, приехавший отдохнуть в Европу.
– Семидесятиодно.
– Что?
– Семидесятиоднолетний старик.
Молчание. Затем:
– Отправляйтесь с ними в Цюрих, а когда вступите там в контакт...
– В какой контакт? С кем?
– С тем, кто к вам обратится. Пароль «Могадишо». Сделайте свое дело и избавьтесь от девиц. А насчет ерунды с пистолетами не волнуйтесь. Это не опасно.
– У меня кончаются деньги. А девушки говорят, что у них ни гроша.
– Я пошлю вам телеграфом еще одну сотню, в цюрихский «Американ экспресс». А пока воспользуйтесь кредитной карточкой.