О культуре и не только
Шрифт:
Ренессанс советской песни наступит, когда эпоху оценят трезво и средневзвешенно – без истерик, несущихся с крайних флангов. Сейчас трудно представить, что такое вообще возможно, что львы однажды возлягут вперемешку с агнцами. Пока у агнцев и львов даже с идентификацией проблемы. Один бьет себя в грудь: «Жертва я, жертва!», а вокруг судачат тихонько: «Ну, палач – не палач, но челюстями клацал, будь здоров…». На этом неспокойном фоне советская эстрада да еще, пожалуй, советское кино не только примиряют нас с прошлым, но и постоянно подзаряжают аккумуляторы любви к прошлому. В СССР был замечательный театр, однако театральное искусство на пленке не живет. В СССР были великие писатели, но каждый
В итоге, повторюсь, повезло фильмам – «Неуловимые мстители» теперь мирно пасутся на одной эфирной полянке с «Андреем Рублевым», и у песен выравнялась судьба: Высоцкого, «Вечер на рейде», Аркашу Северного, Цоя, Тухманова можно любить одновременно, не страдая душевными противоречиями. Помните, Пьеха выводила: «Наши песни носим в сердце с колыбели»? Просторное у нас оказалось сердце…
Очень важно помнить, что хорошее – было. Потому что прошлое – это не учебник истории, а дни и годы лично за твоей спиной. Что такое «Подмосковные вечера»? Детство, и счастье, и уставший за день велосипед. Сосновое тепло, чай на веранде, клубника с грядки. Родители – еще молодые. Бабушки, дедушки – живы. Смех. Разговоры. В тени, за качелями, уже вечер. А на просеке еще солнце шпарит вовсю.
Где сейчас эти качели? Где эта просека? Все покромсано на участки, продано и застроено впритирку. Сколько ни крути головой – горизонта не увидишь. Взгляд бьется об очередной забор и падает в траву, как гнилое яблоко. Разливность и напевность «Подмосковных вечеров» (равно и «Ленинградских») сегодня недосягаемы, потому что разливаться негде. Такие песни возникают в свободном пространстве, на фоне вольного пейзажа. Для современных дачных поселков больше подходит рэп. Искусство короткого дыхания и топтания на пятачке. Подмосковные вечера погибли, как погиб вишневый сад.
У Соловьева-Седого многие песни вечерние. Закатные. «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат…» вообще написана в ритме колыбельной, что, конечно, нелегко угадать, когда ее затягивает дважды Краснознаменный александровский хор. «Вечер на рейде», «Вечерняя песня» («Слушай, Ленинград, я тебе спою…»), «Стали ночи светлыми»… «Горит свечи огарочек, гремит недальний бой» – это вечер, «Я хожу в хороший час заката у сосновых новеньких ворот» – без вопросов, «Сердцу хочется ласковой песни и хорошей большой любви» – только после честно отработанного трудового дня, «Заря моя вечерняя, любовь неугасимая» – эротический гимн светлых июньских ночей. Прямо-таки «Песнь Песней» на великолепные стихи Исаковского.
У Соловьева-Седого и ярких, полуденных песен хватает: «На солнечной поляночке», «Пора в путь-дорогу», «Первым делом – самолеты», марш из «Первой перчатки»… Но, похоже, и сам он был склонен к элегической светлой грусти, и соавторов, поэтов, подыскивал себе под стать. Я же говорю: это было очень давно. Когда в только что написанных стихах уже звучала музыка, а в музыке угадывались стихи.
Эти песни нельзя выставить на русских торгах «Сотбис» или «Кристис» – оно и к лучшему, что нельзя, – но по ценности они не уступают забавам Фаберже. Хотя не удивлюсь, если завтра выяснится, что какое-то ОАО лет десять назад продало наши песни в Америку – наравне с «Чебурашкой», там их перепели Мадонна, Майкл Джексон и Бритни Спирс, а единственный русский авторитет в Нью-Йорке – Михаил Барышников – наговорил трогательный вступительный месседж «Песни моего детства»…
Кстати, лирическая песня или гражданственная – не суть важно. Где поставлен знак качества, тавро таланта, – оттуда идеология выветривается, как спирт из дорогого
Проданный смех
17.12.2007
17 ДЕКАБРЯ 1987 года – то есть ровно 20 лет назад – в Центральной клинической больнице скончался русский артист Аркадий Исаакович Райкин. Пройдет чуть больше недели, и мир помянет другого великого комика, первого среди великих – Чарли Чаплина. Он ушел из жизни в Рождество 1977-го.
Их смерти разделены всего лишь десятилетием. Даты рождения отстоят друг от друга на 22 года. Поколение Райкина – следующее за поколением Чаплина, хоть и кажется, что Райкин был еще вчера – вот он, совсем рядом, только оглянись, а Чарли – давно уже легенда. Скорее образ – усики, котелок, огромные башмаки, тесная визитка, штаны мешком и тросточка, – чем реальный человек.
Чарльз Спенсер Чаплин сменил Швейцарию на Историю, будучи 8 8-летним патриархом. Райкин, еще в детстве перенесший ревмокардит, всю жизнь надрывал на сцене больное сердце. В последний день рождения ему исполнилось 76.
Чаплин вырос в нищете, перенес потерю отца (детьми, впрочем, не занимавшегося) и душевную болезнь матери. Голодал, скитался, с ранних лет начал работать, бывал и обруган, и бит. От диккенсовских оборванцев мальчишку с лондонской окраины отличали прагматизм, честолюбие и полное отсутствие сентиментальности. Именно так: в Чарльзе Спенсере Чаплине сентиментальности не было. Зато Чарли, Чарли, смешной чудак – не только комичный до слез, но и до слез трогательный – компенсировал это свойство на экране. Чаплин дважды менял континенты (Европа – Америка – и снова Европа), создал киностудию на паях с Мэри Пикфорд и Дугласом Фэрбенксом, вкладывал и зарабатывал миллионы. Имел привычку жениться и произвел на свет десять, а считая не выжившего первенца – одиннадцать наследников. Из них восемь – в «соавторстве» с последней, любимой молодой женой Уной, дочерью драматурга Юджина О’Нила. А юный Райкин встретил когда-то студентку по имени Руфина Иоффе (домашнее прозвище Рома, сценический псевдоним впоследствии – Р. Рома), и – несмотря на легендарное женолюбие Райкина зрелого – брак этот не распался. Родилось в нем двое детей – Катя и Котя. Екатерина, ставшая актрисой Вахтанговского театра, и Константин, замечательный актер, потомственный худрук.
Судьба Аркадия Райкина вообще мало напоминает остросюжетный роман. Его воспитали любящая, интеллигентная еврейская мама и не самый ласковый, зато работящий отец, который хоть и не одобрял выбор сына («Быть клоуном?! Еврею?! Никогда!»), однако сам был отмечен печатью природного артистизма. Мамины корни остались в Риге. Как Чаплин прославился в США, заканчивал свой век в швейцарском городке Веве, но трепетал, только глядя на Вестминстерский мост, так и Райкин 60 лет прожил в Петрограде – Ленинграде, имя и славу зарабатывал по преимуществу меж двух столиц, а душой отдыхал на Рижском взморье.
Что касаемо материальных благ, то под занавес жизни, возглавляя московский театр «Сатирикон» и будучи недосягаемым светилом, Аркадий Исаакович получал не то 400, не то 450 рублей в месяц. Хороший номенклатурный оклад – для уникального, абсолютно не номенклатурного человека.
Начиная с фильма «Новые времена», Чаплина обвиняли в коммунистической пропаганде. После его призыва открыть второй фронт и помочь истекающей кровью России вопрос, продался ли Чарли красным, даже не стоял. Не было вопроса, была констатация. Разумеется, продался – нс потрохами. Чаплин был слишком заметной, слишком лакомой «ведьмой» – как на такую не поохотиться? В 1952 году его фактически выставили из самой демократичной страны. Хорошо хоть состояние удалось сохранить.