О моя дорогая, моя несравненная леди

Яшенин Дмитрий

Кирилл провел тыльной стороной ладони под носом. Смотреть на пацанов и то было холодно.

Однако... ничего не поделаешь: один из возможных двухсот вариантов, к которым нужно быть готовым.

– Да, сейчас бы на юг!
– мечтательно сказал Стас, также взиравший на безрадостный, промозглый пейзаж осеннего полигона.

– Не каркай! Успеешь еще... на юге побывать.

– Да я не в том смысле, товарищ капитан...

– Да понял я - в каком ты смысле!
– усмехнулся Ракитин, поднимая винтовку.
– Ладно, отсиделись и хватит. Пора работать. За мной.

Они выбрались из-под навеса и направились к далекому стрельбищу. Сейчас там было непривычно

тихо для этой, в общем-то, горячей поры. Дождь разогнал под броню и брезент всех за исключением взвода, упорно вгрызавшегося в землю на опушке леса.

Шагая следом за капитаном, Кирилл методично "считывал" ландшафт. Он прекрасно знал - чем может обернуться невнимание. Постороннее движение в колоннаде стволов перелеска, средь нескончаемого хоровода падающей листвы. Свежий, еще не размытый гусеничный след, убегающий к опушке леса. Или от опушки? Нет, вон они, в неглубоком распадке, под низко натянутой, присыпанной листвой, маскировочной сетью...

– Не жалеешь?

– О чем?
– отвлекся он от наблюдений.

– О красе своей. О чем же еще?! Что променял супружескую жизнь на эту?
– капитан широким взмахом руки обвел продрогший полигон.

– Да есть немного.
– признался Кирилл, помедлив мгновение.
– А чего она... сама?
– прибавил он.

– Имеется в виду: а чего она сама навязала тебе свои вводные?
– усмехнулся Ракитин.

– Да.

– Ну, это, знаешь ли, вопрос из числа философских! И вообще: ругать женщину за то, что она делает глупости, это все равно, что ругать хромого за то, что он не может ходить прямо.

Они расхохотались, а потом Стас спросил:

– И что, все женщины такие?

– Да, они, женщины, именно такие.
– подтвердил капитан.
– Почему они такие еще можно поспорить, но то, что они именно такие, а вовсе никакие не другие - бесспорно.

Он замолчал, сосредоточенно глядя себе под ноги. Сырая, напитавшаяся влагой земля чавкала под ребристыми подошвами ботинок...

...При всей своей нелюбви к задушевным беседам, время от времени, под настроение, капитан говорил с ними на подобные темы. При первой же встрече Ракитин расспросил их о доме и семье.

– Ну и как ты после этого?
– спросил он, выслушав рассказ Кирилла об автокатастрофе.

– Да живу... вроде.
– пожал тот плечами.
– Поначалу, конечно, тяжко было, но потом...

– Полегчало?
– в глазах капитана читалось даже не сочувствие, а... сопереживание?

– Полегчало.
– согласился Кирилл.
– Но сначала чувство какое-то было... и не боль даже, а...
– он остановился и пожал плечами.

– Словно на левую руку перешел?

– Что?

– Мне всегда казалось, что жить после потери близкого человека, это все равно как сменить руку, стать левшой.
– пояснил Ракитин.
– Это очень необычно и крайне неудобно. Любое, самое простое дело, которое ты прежде выполнял не задумываясь, почти не замечая его, становится проблемой. Начинает требовать от тебя усилия и напряжения. Как умственного, так и физического. Ты словно начинаешь жить заново, в том смысле, что все учишься делать без него. И как раз в такие вот моменты и начинаешь осознавать: чем, на самом деле, был для тебя этот человек. Насколько ты был привязан к нему. Как сильно он укоренился в твоей жизни. И как трудно будет дальше. По крайней мере, так кажется мне.

Кирилл не нашелся тогда что ответить, однако потом, раз за разом возвращаясь к этому разговору, думал, что известный смысл в словах капитана был...

– Не жалей, солдат.
–

вымолвил наконец Ракитин.
– Не стоит. Поживете пару лет в разлуке, чувства проверите. Потом вернешься к ней лихим служакой, тертым калачом, может еще и с орденочком, назад попросишься. Если любит - примет...

– А если - нет?

– А если - нет, так оно и к лучшему.
– пожал плечами Ракитин.
– Стало быть и не было между вами ничего. А коль так, то и затеваться не стоит.
– прибавил он.

– Точно?

– Абсолютно точно. Я уж этого насмотрелся выше крыши. Вот так, по молодости, бывает, женится лейтенантик или курсант, опять же, на барышне хорошенькой. И вроде - все у них хорошо, все слава богу, любовь - морковь и все в том же духе. А через год - другой смотришь - куда что подевалось? Где любовь? Где морковь? Тут уж не о любви - едва ли не о ненависти речь идет! Закончилась медовая сказка. Разбилась семейная лодка о жестокие рифы сурового гарнизонного быта. И хорошо если она еще спокойно уйдет, а не начнет мстить ему страшной местью. Не превратит его жизнь в кошмар, от которого только в казарме и можно укрыться. Не начнет... отводить душу с каждым встречным поперечным. И даже не за тем, что так уж хочется душу отвести, а за тем чтобы вчерашнему возлюбленному, а ныне - подлецу-мужу побольнее сделать, мордой в грязь его покрепче приложить...

– А зачем?

– А чисто из соображений возмездия. Чтоб ему, подлецу, жизнь медом не казалась. Раз уж у нее самой она на мед нисколько не похожа.

– Но бывают ведь и другие?

Ракитин молча пожал плечами, шагая вперед.

– Бывают.
– сказал он, наконец.

Сказал и остановился.

Рядовые замерли у него за спиной.

– Никофоров.
– не оборачиваясь, позвал Ракитин, разглядывая огневой рубеж с тарированными стрелковыми дистанциями.
– Мы сейчас мимо перелеска шли, в котором, вроде, техника какая-то стояла. Не приметил, нет?

– Приметил, товарищ капитан.
– ответил Стас, мгновенно уловив переход от лирического отступления к практическому наступлению.
– Вроде бы два БМД... или три...

– Ну-ну.
– с сомнением протянул капитан.
– А ты что скажешь?

– В перелеске, справа от нас, стояли два БМД, а за ними еще два БТР.

– О, это - лучше.
– Ракитин, наконец-то, удосужился развернуться и в упор посмотрел на него.
– А возле них ребята Петрова топтались, точно?

Кирилл замешкался на мгновение, мысленно сделав несколько шагов назад. Нет, снайпера он возле броневиков не заметил. Офицеров - тоже. Ни лейтенанта Петрова, ни кого-то другого. Но все равно что-то приметное там должно было быть. Не могло не быть. Везде есть хоть что-то приметное... Ага, точно, тот здоровяк, что сидел на корме БМД. Берет сдвинут на затылок, а из под него выбиваются светло-рыжие, соломенные кудри. Есть.

– Никак нет, товарищ капитан!
– вывернулся он из незамысловатой ловушки Ракитина.
– Возле техники находился взвод лейтенанта Медведева. А ребят Петрова я сегодня вообще здесь не видел.
– прибавил он, подумав еще мгновение.

– Ну, правильно.
– согласился капитан.
– И не мог видеть. Они сегодня на гарнизонной. А ты - ничего.
– сдержанно улыбнулся он.
– Молодец. В отличие от Никифорова. Смотри, Стас, выпру я тебя в автоматчики!
– продолжал он, по-прежнему глядя на Кирилла.
– Мало того, что у тебя уже целый месяц качество стрельбы не растет, так ты еще и наблюдателен как слепой кутенок!
– капитан раздраженно пожал плечами и отвернулся.