О моя дорогая, моя несравненная леди
Шрифт:
– Здорово. А в Москве где обитаете?
– В Москве? На Осенней улице. Представляешь где это?
– Ага.
– ответил он.
– Крылатское.
– О. Зачет.
– кивнул Паша.
– Так ты, получается, Первопрестольную неплохо знаешь? А говорил вроде, из Питера родом?
– Оттуда.
– события последних дней так перемешались в голове Кирилла, что он и сам уже плохо помнил: кому и что он говорил.
– У друзей часто гостишь?
– спросила Елена.
– У родственников. Да и вообще, жил я там несколько лет.
– он почувствовал, как легкость
– Даже жил?
– она не обманула его ожиданий.
– Да. Шесть лет. После...
– он остановился.
– После того как родителей не стало.
На этот раз пауза получилась гораздо внушительнее.
– А что с ними случилось?
– прервала, наконец, молчание Елена.
– Если, конечно, ты...
– Да нет, я в порядке!
– махнул рукой Кирилл.
– Уже... перегорело. Лет-то уже минуло... почти тринадцать. Да, почти тринадцать.
– Расскажешь?
– ненавязчиво предложил Паша.
Кирилл лишь пожал плечами. Раз уж сказал "А", глупо останавливаться...
– Мне тогда одиннадцать лет было. Четвертый класс весной закончил. В июле у родителей отпуск был, целый месяц на море, в Туапсе, провели. Вернулись в начале августа и вместе с дедом и бабушкой на дачу уехали. Дача у нас на север от Питера, на Вуоксе...
– На Карельском полуострове?
– Перешейке. Место шикарное: речка, лес, озер в округе - видимо-невидимо. Красота. Ну, мы с бабушкой и дедом постоянно там жили, а родители на выходные приезжали, поскольку уже работать начали...
– А кто они у тебя... были?
– Мама - врач детский, а отец - инженер на судоремонтном заводе.
– он остановился и в одиночку, ни с кем не чокаясь, опрокинул рюмку.
Отдышался.
Надо же: вроде и привык уже, а все равно... жжет.
– Ну, вот, стало быть, мы жили там постоянно, а родители в пятницу вечером приезжали, а в воскресенье - уезжали. На машине. В тот раз все именно так и было: нагулялись мы с ними за выходные, накупались, а в воскресенье, вечером, стали они домой собираться. Поужинали вместе с нами и уехали. Затемно уже.
Он помолчал немного и продолжил:
– А утром к нам милиция приехала. Рассказали, как все случилось, и увезли деда в морг, на опознание. Они немного совсем до Питера не доехали, километров десять. Трасса у нас там... специфическая, семь загибов на версту. А то и больше. Ну и на одном таком вот повороте они на всей скорости и вылетели. Прямо в дерево...
Кирилл остановился, автоматически поднял рюмку и, рассеянно покрутив ее между большим и средним пальцами, обнаружил, что та пуста.
Он пожал плечами и поставил рюмку на место.
– Виновных нашли?
– спросил Паша.
– Да в том-то все и дело - не было там никаких виновных! Менты, ну, в смысле, - гаишники, сказали, что на этом отрезке дороги отца не то что подрезать, даже встречными фарами ослепить никто не мог. Сам с управлением не справился. Наверно заснул...
– Очень может быть.
– согласился Паша.
– Нам, горожанам, свежий воздух в голову бьет крепче водки. Надышишься за городом кислородом, потом
Кирилл кивнул:
– Это точно. Ну и ремнями безопасности, согласно недоброй русской традиции, тоже пристегнуты не были. В общем, шансов они себе не оставили, скончались прямо на месте, почти мгновенно. "Скорой" только смерть констатировать осталось.
Он вздохнул и заметил, что Паша протягивает ему полную рюмку.
– Давай, брат. Не чокаясь. Помянем.
Елена тоже хотела что-то сказать, но голос ее осекся, поскользнулся словно на мокром месте и она, смешавшись, опустила голову.
– Ну а дальше что было?
– спросил Паша, переведя дух.
– Тебе-то сразу сказали?
– Сразу. Бабушка может и хотела скрыть да не смогла. Слезы ее тут же выдали. Что со мной тогда было, я даже припомнить не могу. Как бред, помешательство какое-то навалилось. Ну не мог я поверить, что так может быть! Что была семья, нормальная хорошая семья и вдруг... вот так, в один момент, на ровном месте, все рассыпалось, пропало, исчезло. Что один я остался.
– Кирилл остановился.
Он только сейчас заметил, что Паша сидит вполоборота, развернувшись и чуть наклонившись к Елене. Его правая ладонь бережно сжимала руку жены, а левая безостановочно поглаживала ее будто успокаивая...
– Бабушка с дедом, естественно, хотели меня у себя оставить, но дядя Слава с тетей Наташей рассудили по-своему. Все-таки официальными моими опекунами стали они. Старики-то уже были слишком старыми...
– Хорошо сказал!
– Да уж!
– усмехнулся Кирилл.
– Хорошо.
– А дядя Слава и тетя Наташа, они кто?
– спросила Елена.
– Тетя Наташа - сестра отца. Родная. Ну, а дядя Слава, соответственно, ее муж. Она как замуж вышла так и переехала в Москву. Дочка у них родилась, Машка. Вообще-то они еще детей хотели, но... как-то не сложилось. А тут - я. В общем, они твердо заявили, что забирают меня к себе и будут растить как родного сына. Сказано - сделано. Как девять дней у родителей прошли так мы и уехали. И следующие шесть лет, до окончания школы, жил я на Ленинградском шоссе, у Речного Вокзала. Ну, не все время, конечно, там жил. На лето в Питер, к бабушке с дедом, выбирался. Словом... сиротинушкой бесприютной не остался: обут-одет был как положено, сыт и даже обеспечен карманными деньгами. Если, конечно, двоек не получал!
– рассмеялся он, вспомнив.
– Дядя Слава, он - человек строгих правил. Профессия обязывает...
– Профессия? А кто он у тебя? Военный?
– Разведчик?
– Жестче!
– покачал головой Кирилл.
– Врач-гинеколог...
– Гинеколог?! Шутишь!
– Нисколько. Дядя Слава - гинеколог в элитной столичной клинике. Вдоволь насмотревшись на топ-моделей в самых замысловатых ракурсах и тщательно изучив светских львиц в таких местах, о которых папарацци с желтой прессой остается только мечтать, он заработал достаточно денег, чтобы поставить на ноги нас с Машкой, купить себе коттедж на Дмитровке и даже отправить меня сюда.