Кирилл украдкой подмигнул насупившемуся от справедливых, но от этого не менее досадных попреков Стасу.
Эта манера Ракитина говорить с одним из них, глядя на другого, запомнилась ему с первой встречи. А ведь прошло уже...
*
– Да ладно, товарищ старшина, расскажите что-нибудь еще! Побалуйте духов!
Кирилл рассмеялся вместе со всеми.
– Побаловать духов? – переспросил старшина. – Это можно.
Лицо его покрывал крепкий южный загар, на груди покачивался одинокий орден, а на тыльной стороне левой ладони, чуть ниже запястья, рельефно проступал длинный, грубый шрам...
– Ну, хорошо, слушайте! Началась эта история в тот день, когда меня вместе с еще полусотней других чижиков доставили из учебного отряда в боевую часть. Доставили нас, стало быть, распределили и вывели на плац, с отцами-командирами знакомить. Встал перед нашим отделением старшина такой козырный: ростом под два метра, косая сажень в плечах, да кулачки с двухлитровую банку каждый. Встал и говорит: "Здравствуйте, товарищи духи! Я ваш новый командир, старшина Морозов, можно по-простому - дедушка Мороз. Родом я из Усть-Илимска,
а командир хоть и строгий, но справедливый и отсюда будет вам, духи, первое боевое задание. У каждого из вас дома наверняка осталась сестра или девушка. И все вы, прямо сейчас, дружным строевым шагом отправитесь в казарму и напишите домой письма. В письмах вы подробно опишите меня и обязуете ее (либо сестру, либо девушку) регулярно и как можно чаще писать и отправлять на мое имя трогательные любовные послания. Качество этих посланий я буду оценивать исходя из обилия в них слов "хочу", "люблю", "целую". Чем больше таких слов в письме - тем, стало быть, выше его качество! Что же касается количества писем, то от него напрямую будет зависеть мое к вам, духи, отношение, а стало быть, и целостность вашей, духи, шкуры! Чья сестра или девушка, напишет мне большего всего писем, тот станет первым моим заместителем и, если и будет получать наряды вне очереди, то лишь на кухню, да в столовую. Чья зазноба напишет меньше писем дедушке Морозу, тот не станет первым моим заместителем и будет получать все без исключения наряды только на чистку сортира. Ну, а чья сестра или же девушка напишет совсем мало писем дедушке Морозу, тому дедушка Мороз собственноручно отобьет почки и прочий ливер, а шкуру выдубит как следует! Все ясно, товарищи духи?" Ну, не знаю как там остальным чижикам, а мне так, если честно, ничего ровным счетом ясно не стало! "А для чего Вам это нужно, дедушка Мороз?" спросил я своего отца-командира. Подошел ко мне дедушка Мороз, улыбнулся по-отечески и дал досмолить свой личный бычок. А я хоть и не курю, а бычок-то досмолил. А не то еще чего доброго решит отец-командир, что брезгую я после него бычок досмолить, да и отправит прямиком в сортир, очко полировать, от брезгливости, стало быть, избавляться. А дедушка Мороз и отвечает мне, вслед за тем: "Глупый ты, дух! Молодой еще! Жизни не знаешь! Вопросы дурацкие задаешь! Зачем, спрашиваешь, мне письма любовные, сладострастные от девушек ваших? А я тебе скажу зачем! Вот наберу я писем таких целый мешок, да приеду к себе домой, в Усть-Илимск, на побывку. Да выйду вечерком на завалинку нашу городскую, в смысле - дискотеку ночную. Да начну читать письма эти любовные, девчонкам нашим местным. Да приговаривать при этом: "Вот видите, барышни мои любезные, какие письма сладострастные адресуют мне девушки со всей России необъятной! Сколько девушек добродетельных и красивых мечтает о встрече со мной! Об объятьях моих богатырских и о любви моей неземной! Только мне никого кроме вас, милые барышни и даром не нужно! Если правду говорят, что самые красивые девушки на всем свете в России, то из российских девушек самые красивые здесь, в Усть-Илимске!" И тогда - все! Все девчонки в Усть-Илимске на раз мои станут! Понял ли ты меня, дух?" "Понял, отвечаю я ему, дедушка Мороз." "Ну, тогда ступай с богом! Выполняй боевое задание!" Ну, что тут скажешь? Отправились мы в казарму. Весь взвод сразу же уселся письма писать, задание боевое выполнять, а я сижу пригорюнившись, думу печальную думаю! Вот думаю, нет у меня девушки своей, любимой, что могла бы письма сладострастные дедушке Морозу писать! С теми девушками, с которыми до армии гулял, я предусмотрительно разругался, в смысле - кинул их беспощадно на пороге военкомата и новой жизни. Знаю я их, девушек этих! Что своих, любимых, что всех остальных. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь мне рога наставлял покуда я Родину защищаю! Как же я тогда, с рогами-то, каску свою защитную на голову надену?! Или, опять же, как я без каски-то буду?! Нет, думал я, отправляясь Родину защищать, не нужны мне такие проблемы! А теперь вот, получается, неправильно я думал. Есть у меня, правда, еще сестрица Варвара, но до того моя сестрица Варвара ленива, что окажусь я в самом что ни на есть скверном положении и лишусь почек своих несчастных, а так же прочего жизненно необходимого ливера! Сижу я, стало быть, вот так, печалюсь, о судьбе своей невеселой размышляю, прикидываю, что же мне, горемычному, делать-то, как расправы страшной, дедовской, избежать?! И вдруг возьми, да и вспомни о дружке своем закадычном, Лешке-однокласснике. В то время как всех приличных чижиков в армию забрили, он в институте схоронился. Тем и спасся от высокой чести стать защитником Отечества. Это, думаю - выход! Схватил я бумагу и принялся Лешке письмо строчить: "Леша, друг, выручай! Такая вот беда приключилось и нет мне больше надежды ни на кого кроме тебя! А ты, Леша, у нас - голова! Ты же с первого по одиннадцатый класс стенгазету малевал! Твои статьи даже в районной малотиражке печатали! Напряги разум во имя спасения друга! Изобрети себе псевдоним какой-нибудь красивый, ну там, Ирина-Марина-Полина и напиши ты этому супостату, дедушке Морозу, как бы от лица моей девушки! Расстарайся, Леша, а уж за мной-то не заржавеет! Как вернусь домой, рассчитаюсь с тобой сполна!" Ну, Леша, даром, что от армии откосил, товарищем оказался верным. Взял он, не мудрствуя лукаво, себе псевдоним "Ирина" и как начал забрасывать дедушку Мороза письмами любовными, сладострастными, тому чуть плохо не стало! Иногда, бывает, по два - три письма в неделю присылал! И каких письма! Уж на что хорошо я о Леше думал, так он еще в два раза лучше оказался! Такие послания сочинял, что дедушка Мороз только диву давался! "Ну, бывало говорит он мне, и козырная же девчонка, эта твоя Иришка, просто слов нет! Не знал бы я, что лучшие на свете девчонки в Усть-Илимске живут, точно бы у тебя ее отбил!" Понятное дело - при таком-то раскладе, я у старшины Морозова все два года в первых заместителях проходил, как сыр в масле катался, а наряды если и получал, то только самые аппетитные - на кухню или же в столовую. Одно меня угнетало - как же я, демобилизовавшись, с Лешкой-то рассчитываться буду?! И чем ближе к предполагаемому дембелю, тем сильнее меня этот вопрос волновал. А перед самым дембелем случилось так, что мое высокое положение во взводе мне как раз боком-то и вышло. Дедушка Мороз, не известно за какие уж там заслуги, пошел на повышение, в школу прапорщиков, а меня на время своей отлучки оставил вместо себя, командиром, хотя мне-то как раз тогда уже и не до карьеры было, домой нужно было собираться. Однако мои проблемы дедушке Морозу были глубоко безразличны и он, со спокойной душой, тормознул мой дембель на пару месяцев. Только вот тут-то я как раз и сорвался, на месть дешевую решился. Взял да и написал в школу прапорщиков,
указав, что дедушка Мороз - бисексуал и в течении двух лет получал любовные письма от мужчины. Конечно, спору нет: бисексуал тоже может быть защитником Отечества и грозой для неприятеля! Примеров тому в истории великое множество. Начиная аж с самого Александра Филипповича Македонского. Однако не кажется ли высокому начальству, что у российской армии сейчас и без того проблем хватает, чтобы там еще и прапорщики-бисексуалы служили? Ну, начальство высокое, армейское на письмо мое, анонимное, прореагировало как положено и, изъяв у дедушки Мороза мешок заветный с посланиями любовными (он его всюду с собой таскал), отыскало среди них указанные мной письма и передало их психологу на экспертизу. А психологу-то, в отличие от дедушки Мороза, ничего не стоило определить от женщины эти послания или же от мужчины. Специалисту-то из текста совершенно очевидно: кто этот текст сочинил! Ну, и, в конечном итоге, психолог сделал вывод, что дедушка Мороз действительно в течение двух лет получал письма любовного содержания от какого-то мужика по имени Иришка! Понятное дело, после такого вывода дедушку Мороза не то что на должности прапорщика или старшины не оставили, но и выпихнули его из рядов вооруженных сил с такой характеристикой, что даже в службу безопасности второсортной сельской овощебазы с ней устроиться и то - проблема! А мне предложили в роте, на его месте остаться.
Новобранцы, слушавшие рассказ старшины кто с интересом, кто, напротив, - со скепсисом, рассмеялись.
А потом к смеху прибавились и аплодисменты:
– Браво, Жора! – раздался голос позади. – Десятый раз твою историю слушаю и каждый раз она становится все интереснее и интереснее.
Сообразив, что голос ознаменовал появление начальства, новобранцы, бестолково толкаясь и мешая друг другу, построились вдоль стены казармы.
Будучи несколько раз оттесненным, Кирилл занял-таки полагавшееся ему место в середине шеренги, чуть ближе к левому флангу. Занял и уставился на вновь прибывшего офицера.
Вновь прибывшего? подумал он глядя на невысокого капитана, стоявшего перед ними, в тени клена, рядом со стволом. Да нет, поправил Кирилл сам себя, он провел здесь уже довольно приличное время, наблюдая за ними. Просто место, выбранное им, настолько удачно маскировало его, что даже старшина не обратил на него внимания пока тот не заговорил. Хаки полевой формы сливался с коричневой корой дерева, а мельтешение листвы, отбрасывавшей причудливую, рваную тень, находившуюся в беспрестанном движении, фактически растворяло ее владельца в хаотичном мерцании солнечных лучей, пронзавших древесную крону. Единственной деталью, способной "засветить" его на этом месте был голубой берет, но его капитан предусмотрительно засунул за пазуху. И лишь теперь, шагнув из тени на солнце, он вытащил его.
– Здравия желаю. – офицер козырнул в ответ, а потом протянул старшине руку. – Ну что, Георгий, у нас свежие поступления?
– Так точно.
– Не найдется ли для меня пары кусочков качественного пушечного мясца?
– Выбирайте, товарищ капитан! – старшина щедрым хозяйским жестом обвел всю шеренгу. – Все чем богаты - все на прилавке. Под полой ничего не прячем.
– И это - правильно. – одобрил капитан. – Потому как от меня все равно ничего не спрячешь.
Он прошелся вдоль шеренги, миновав рослый правый фланг и остановился в самом конце левого. Затем направился обратно, придирчиво всматриваясь в новобранцев. Наконец остановился напротив одного.
– Зрение? – требовательно спросил он.
– Что... зрение? – не понял солдат.
– Единица? Ниже? – пояснил капитан.
– Единица.
– Товарищ капитан! – резко поправил его старшина. – Бестолочь!
– Единица, товарищ капитан.
– Курите?
– Так точно... товарищ капитан. – запнулся тот.
Капитан кивнул и, не прибавив более ни слова, направился дальше.
– Зрение? – остановился он за пару человек до Кирилла.
– Выйти из строя. – капитан кивнул и пошел дальше.
Не понимая смысла происходящего, не зная то ли надеяться, что капитан пройдет мимо, то ли просить Всевышнего об обратном, Кирилл спокойно ждал его приближения, размышляя о "качественном кусочке пушечного мясца".
Капитан почти прошел мимо, но внезапно обернулся и, вернувшись на полшага назад, посмотрел на него.
– Зрение?
– Единица, товарищ капитан. – не надрываясь ответил тот.
– Курите?
– Никак нет, товарищ капитан.
Офицер задумался на мгновение, пробежался взглядом вперед по шеренге и велел:
– Выйти из строя.
Кирилл сделал шаг вперед и замер.
– Вот этих двоих я возьму.
– Понятно, товарищ капитан. – ответил старшина. – Никофоров и Ларионов. Поступаете в распоряжение капитана Ракитина.
– Следуйте за мной. – приказал капитан и резко развернувшись зашагал прочь.
Кирилл и Никифоров переглянулись и направились следом, стараясь одновременно не отстать и правдоподобно изобразить строевой шаг.
– Вольно. – бросил капитан через плечо.
Они обогнули казарму и вышли на плац. На самом краю капитан остановился и обернулся.
– Будем знакомиться. – не допускающим возражений тоном сказал он. – Я - капитан Ракитин. С этого момента я - ваш отец-командир. Поскольку моя специальность - снайпер, то и из вас я тоже должен сделать снайперов. Ну... по крайней мере, попытаться. – поправился он. – Дело непростое. Так что не исключен вариант при котором нам придется расстаться. Но это лишь в том случае если вы окажетесь плохим материалом. А я надеюсь, что - хорошим. Есть правда еще нормальная человеческая лень. Но уж от нее-то я вас исцелю в два счета. Обещаю. Итак, повторю: с этого момента вы целиком и полностью подчиняетесь мне. Всему остальному начальству, начиная старшиной и заканчивая командиром дивизии - через меня. Все ясно?
– Так точно, товарищ капитан. – ответил Никифоров.
– А как это должно выглядеть? – решил уточнить Кирилл. – Отдает мне... ну кто угодно, не суть, приказ, а я ему в ответ...
– Выполняю распоряжение капитана Ракитина. – не дал ему закончить капитан. – Все вопросы - к нему. Если действительно что-то важное - спросят, а нет - просто так отвяжутся. То же самое касается и мастеров поучить "как Родину надо любить". Есть у нас и такие. Тот же самый алгоритм действий - всех посылать ко мне. Насчет любви я с ними сам потолкую...