Образцовый самец
Шрифт:
Сердце торопливо колотилось в горле
Тюки оставались неподвижными. Что остальные, что тот, первый.
Я медленно, глубоко вздохнула, пытаясь унять сердцебиение и успокоиться. Убеждать себя, что почудилось, не стала. Самообман — это всегда худший выход, а я полностью отдавала себе отчёт в происходящем. Достаточно того, что никто не собирается меня жрать, даже если оно там, внутри, действительно живое. Ну сидит и сидит, и наверняка просидит еще долго.
Может, там просто хранятся какие-то большие круглые овощи, один из которых сместился от моего прикoсновения? Бывает такое, лежал неудобно. Иначе…
Иначе я просто сбегу в лес. Вот прямо сейчас и прямо отсюда, потoму что не смогу заставить себя вернуться к этим людям, если они вообще люди. Потому что я поняла, что напоминали мне эти тюки: коконы. Большие, плотные коконы с едой или личинками.
Ненавижу насекомых! Нет во Вселенной ничего столь же мерзкого, столь… фу!
Но ни успокоиться, ни окончательно впасть в панику я не успела. По глазам ударил яркий свет, за спиной прозвучал спокойный, знакомый голос:
— Зачем ты сюда пришла?
Я, сощурившись, резко развернулась, отступила на шаг. Поняла, что двигаюсь в сторону лежащих на полу коконов и, главное, того, который шевелился, шарахнулась вбок. Крепче сжала камень, рефлекторно спрятав его за подолом юбки. Древнейшее оружие придавало уверенности, но почему-то смущало. Наверное, той самой примитивностью: в эпоху ручных высокоэнергетических излучателей, способных ровнять с землёй горы, булыжник не вызывал доверия.
Марий стоял в прохoде, перегораживая его своей внушительной фигурой. Прямой, спокойный, уверенный и совсем не похожий на своих малахольных сородичей, даже несмотря на дурацкое светло-зелёное платье в мелкий жёлтый цветочек.
Именно сейчас его отличие от остальных совсем не радовало.
— Просто гуляла, — ответила как могла твёрдо. — Не знала, что сюда нельзя заходить, никто не предупреждал.
— Сюда можно заходить. После слияния, — ответил Марий. Сделал несколько шагов в моём направлении. Я — ровно столько же — назад, не имея ни малейшего желания подпускать его ближе.
С тоской покосилась на освобождённый мужчиной выход. Вроде бы и рядом, но не стоит даже пытаться проскочить.
— Хорошо, я учту, и до слияния больше — ни-ни, — покладисто согласилась я.
— Не будет слияния, — продолжил наступать Марий. — Ты ашути. Я с самого начала это подозревал.
— Ашути — это как ашук, только женщина? — спросила для поддержания разговора, пятясь осторожно, стараясь не споткнуться.
— Непригoдная к слиянию. Бесполезная для размножения.
— Ну раз я бесполезная, я пойду? — предложила ровно. Хотя по лицу и поведению мужчины было очевидно, что просто так меня не отпустят.
— Нет, — подтвердил опасения Марий.
Поздравляю, Василиса Аркадьевна, ты всё же нашла себе приключений! Везение же явно закончилось, иначе ко мне бы явился кто-нибудь другой, а не этот странный абориген с альтернативной моралью. Может, он из числа ренегатов? Преступников, с которыми пытался связаться аранин?
Но главный вопрос, конечно, что ему вообще от меня надо?!
— Но я же бесполезна, — возразила логично. Всё-таки запнулась о камень, но — не упала, уткнулась спиной в стену.
Всё, отступать дальше некуда. Расстояние неумолимо сокращалось.
— Для размножения, — поправил Марий. — Я долго за тобой наблюдал. Мне нравится твой запах.
Три метра.
— Даже без полного слияния это будет приятно, — продолжил он.
Два метра…
В голове вдруг стало удивительно пусто, ясно и спокойно. Пальцы крепче стиснули булыжник.
Метр.
Марий резко задрал подол — и я едва не выронила своё оружие. Потому что с нормальной мужской анатомией то, что находилось у него под юбкой, не имело ничего общего. Что-то длинное, склизкое, отвратительного красно-фиолетового цвета, шевелящее многочисленными отростками. К горлу подкатила тошнота, перед глазами запрыгали чёрные мушки.
Рука взметнулась сама собой, как будто за камень кто-то потянул. Кто-то очень решительный и опытный, меткий. Удар пришёлся точно в висок чуть склонившегося Мария. Брызнуло тёмным.
Кажется, насильником этот абориген был очень неопытным, сопротивления не ожидал и даже не попытался меня остановить. От силы удара голова его мотнулась — и мужчина медленно выпрямился.
От ужаса, от сюрреалистичности этой картины — стоящего с пробитой головой человека — в голове oкончательно помутилось. Страх выплеснулся яростью, и я сама шагнула к Марию.
Камень скользил в пальцах, с мерзким чавкающим звуком впивался в плоть. Через пару ударов по лицу мужчина пошатнулся, осел — медленно, неуклюже складываясь в суставах, словно там заедали шарниры. Подставил под камень макушку и плечи. Я продолжала с остервенением лупить, не целясь, вымещая страх и отвращение — перед ним самим, перед серыми коконами, перед всем этим безумным миром.
Когда Марий, наконец, рухнул набок, я упала рядом на колени, продолжая раз за разом опускать камень — уже вовсе не разбирая, куда бью.
Уничтожить! Раздавить мерзкую тварь в лепёшку!
Других эмоций не было.
Очнулась, когда густо измазанное тёмной кровью оружие всё-таки вывернулось из пальцев. Марий не шевелился.
Я поднялась на нетвёрдые, негнущиеся ноги, поковыляла прочь. Казалось, что стены пещеры сдвигаются, а личинки в своих коконах — шевелятся, стремясь вырваться на свободу и сожрать. То ли меня, то ли своего мёртвого сородича.
Вечерний воздух по сравнению со стылой сыростью пещеры показался горячим. Я жадно хлебнула запахов нагретых солнцем камней, близкого озера, вечерних цветов — и через пару шагов снова рухнула на колени.
Ни разу в жизни меня так не рвало. Казалось, вслед за ужином я вот-вот распрощаюсь с собственными внутренностями. Болезненные спазмы продолжали скручивать даже тогда, когда внутри ничего не осталось. Трясло. По спине тёк холодный пот. Хотелось бежать как можно дальше отсюда, не думая и не разбирая дороги, но ноги не держали.