Обреченность
Шрифт:
— Что будет со всеми, когда капитулирует Германия?
Разъезжаясь они на ходу обменивались мнениями.
— Правильно сделали, что немцев турнули. Сейчас нам бы только с Власовым соединиться и врезали бы по краснюкам. Перья бы полетели! Еще повоююм!
* * *
До конца войны оставалось уже чуть более месяца.
Генерал фон Панвиц понимал, что война проиграна и фактически закончена.
Мучил вопрос, что будет с его казаками?
Он помнил их глаза. Они хотели жить! И еще он знал, что на войне, для того чтобы сохранить
Выход был один — сдаться западным союзникам.
Но для этого нужно было прорваться в Австрию. Перевалы через Альпы, контролировались партизанами Тито, но это был единственный шанс спасти людей.
Штаб 15 казачьего корпуса размещался в 15 километрах за линией фронта.
В Вировитице, на крестьянском дворе, расположенном в 400 метрах от берега Дравы. Там же располагался обоз Терского казачьего полка и лошади, так как теперь уже не было необходимости действовать в конном строю.
26 марта 1945 года в Вировитице генерал фон Паннвиц вызвал к себе командиров 1й и 2й казачьих дивизий.
Созванные на совещание офицеры сидели за столом. Командир 1й казачьей кавалерийской дивизии Константин Вагнер рассматривал разостланную карту.
Полковник Шульц повернувшись к окну наблюдал, как казак навешивает коню на морду торбу с овсом.
Лица офицеров были невеселы. Паннвиц заговорил взволнованно:
— Надо спасать корпус! Генерал Власов принял решение пробиваться к Украинской повстанческой армии, которая ведет бои в тылу Советской армии. Предполагается перейти через цепь Альп по перевалу Бреннер на юг и прорваться на территорию Украины. Вы понимаете, что решение о продолжении войны в таких условиях это безумие. Необходимо сделать все, чтобы отвести казаков на территорию рейха и договориться о сдаче союзникам. Если мы сложим оружие на югославской территории, последствия для казаков будут страшными. Нас всех расстреляют или повесят.
— Ваше мнение, господа? — генерал фон Паннвиц вопрошающе оглядел всех.
Полковник Вагнер согласно кивнул.
— Я полностью согласен, господин генерал... Необходимо учитывать и особенности нашего корпуса. Казакам нельзя сдаваться Красной армии. О жестокости Сталина известно всем. Казаки для него предатели. На них не будет распространяться действие конвенции о военнопленных.
Ганс Иоахим фон Шульц, покашлял, прочищая горло.
— Я так же поддерживаю предложение генерала фон Паннвица, — заявил он, неспешно подбирая слова. — Но переход в Австрию сопряжен с риском и большими трудностями. Кроме того, нам необходимо заручиться согласием британского командования о том, что они согласны принять нашу капитуляцию и дать гарантии нашей безопасности. Но в любом случае оставаться здесь и попадать в лапы Советов нельзя.
Генерал фон Паннвиц, привыкший кратко и исчерпывающе-ясно ставить задачу, подвел черту.
— Надо через горы уходить в Австрию. Иначе через несколько дней русские будут у корпуса за спиной! В Австрию!
Единственный кто нам может помешать, это Кононов. Мне уже сообщили, что генерал-лейтенант Власов готовится подписать приказ о присвоении Кононову генеральского чина и назначении его на должность походного атамана.
Кононова надо убирать из корпуса.
* * *
Первого
На улице перед окнами штаба послышался мягкий топот копыт, звяканье стремян, ржание, шумные вздохи лошадей.
Паннвиц посмотрел в окно. В комнате было жарко. Солнечные лучи заглядывали в окна. Через отворенную форточку входил воздух, пахнущий нагретой седельной кожей, конским потом, дымком кузни.
Во дворе несколько казаков спешились с коней. Размундштучив лошадей, они отпускали подпруги, ладонями смахивали с лошадиных спин обильный пот.
Распахнулась дверь, на пороге стоял полковник Кононов. Несколько мгновений генерал разглядывал его бледное лицо и большие круги под глазами.
— С сегодняшнего дня я отстраняю вас от командования 3й казачьей дивизией и назначаю на должность офицера связи с генерал-лейтенантом Власовым, - сказал фон Паннвиц.
– Приказываю вам немедленно передать дивизию полковнику Борисову и отбыть к главнокомандующему войсками КОНР.
Кононов сдерживался, грыз усы. Молчал, рассматривая сетку узоров на стене дома. Трещина расходилась прямо и вдруг, как по причуде, уходила в сторону. «Ну вот, - подумал Кононов.
– Случай вновь меняет направление моей жизни».
— Прощайте, Иван Никитич!
Кононов вытянулся, небрежно козырнул, и вышел.
В окно Паннвиц видел, как он сошел с крыльца. Вестовой подвел коня. Полковник положил левую руку на холку, привычным движением ловко вскинул тело в седло. Вытянул коня плетью, и тот пошел наметом. За ним пригнувшись к гривам рванули казаки конвойного взвода.
* * *
Поздним вечером того же дня Иван Кононов сидел в своей комнате. За окном моросил холодный апрельский дождь и ему вдруг страшно захотелось прижаться лбом к холодному стеклу, вглядеться в обступившую его темень.
Но останавливал полудетский страх, как тогда в Смоленске. Если долго всматриваться в бездну, она начинает всматриваться в тебя. И эта бездна рано грозит утащить тебя за собой. Поздно! Уже утащила.
Чья это мысль? Моя?.. Неважно.
Дверь заскрипела. Скрипнули сапоги Петра Азамасцева. Кононов резко повернулся к нему лицом. Адъютант протянул ему пакет с документами.
— Приказ о присвоении вам звания генерал-майора КНОР. Поздравляю вас Ваше Превосходительство!
Кононов не ответил. Он подошел к окну. Из внутреннего кармана кителя медленно достал серебристую фляжку. Неторопливо отвинтил ребристую крышечку, опрокинул горлышко себе в рот. Ароматная жидкость обожгла горло, внутренности тотчас же наполнились теплом. Страх стал угасать.
Ну вот, я уже и генерал. За какие-то четыре года от майора Красной армии — до генерал-майора вермахта. Неплохая карьера. Еще не стар, полон сил, честолюбив.
Кононов продолжал стоять спиной к адъютанту и смотрел в окно.
Лейтенант кашлянул. Кононов забыл, что он все еще здесь.
— Иди, Петр. Иди. И приготовь мне генеральский мундир. Я знаю, что он у тебя уже пошит. Через час едем к Власову.
Адъютант вышел.
Кононов вновь подошел к столу. Сел.
Защемило в груди... не вздохнуть... Будто кислорода не хватает! Что это... сердце?