Общество сознания Ч
Шрифт:
– А нас вчера… - нетерпеливо начала было Наталья Константиновна, но отец Василий сердито одернул ее:
– Ладно, помалкивай! Не за обедом такие вещи рассказываются.
– Почему же за обедом нельзя?
– обиженно заморгала глазками хозяюшка.
– Ты, отец Василий, скажешь тоже!..
– Не встревай в разговоры, - уже ласковым тоном дал отступного батюшка.
– За чеснок спасибо. И вот еще… - Он замялся, лукаво посмотрел на Чижова и договорил что хотел: - Побелить бы, матушка. Усталые силы хоть немного подбодрить. Простит меня Бог ради вчерашнего страстотерпения. Принеси, будь ласточкой.
– А я ничего, не возражаю, - сказала Наталья Константиновна и отправилась за заказом.
– Видишь, - наклонившись с улыбкой к Чижову, сказал отец Василий, - какое я заветное слово придумал, памятуя об ее украинском происхождении? «Будь ласка» по-украински значит «будь добра», а я сделал такой русско-украинский гибрид: «будь ласточкой». Видишь, несет.
Наталья Константиновна внесла поллитровую банку козьего молока и плеснула отцу Василию в борщ три столовые ложки. При виде такого неслыханного безобразия и кощунства Вячеслав раскрыл рот и даже отложил от себя свою ложку.
– Как это понимать, отец Василий?
– от удивления и негодования он даже забыл про звательный падеж.
– Так уж и понимай, - сказал отец Василий, в свою очередь забыв про винительный.
– Ты вон каждую ложку крестишь и каждому огурцу кланяешься, а я, грешник, в последний день Великого поста борщ молоком заправляю.
– Да в общем-то небеса не разверзнутся, конечно… - выдавил из себя, как из тюбика, строго постящийся гость. Он вздохнул, покачал головой, вернул себе ложку и стал доедать борщ.
– Еще кому-нибудь побелить?
– спросила матушка простодушно.
– Спасибо, Наталья Константиновна, я уже почти доел, - пробормотал Чижов и вдруг устыдился того, что не проявил солидарности с отцом Василием. Но, с другой стороны, у него ведь не было потребности белить борщ, который, бели не бели, вряд ли сделается вкуснее. И все же надо было хотя бы ложечку дозволить, а то получалось, что он заодно с Вячеславом. Но, с другой стороны, и пост ведь не отменила Церковь, как не отменила и телевизор…
В таких путаных раздумьях он все же одолел второй этап обеденных мучений, а от третьего хотел храбро отказаться, да не смог. Матушка сказала:
– И без разговоров. Откуда силы-то возьмутся?
– Силы должны от Господа посылаться, - заметил Вячеслав, сам, однако, не отказываясь от гороховой каши.
Попробовав вермишель с грибной подливой, Чижов горестно пожалел, что тоже не заказал себе гороховую кашу.
– Чего ж ты ешь тогда?
– спросил Полупятов у Вячеслава.
– Не ел бы, коли тебя Бог питает.
– А я и не утверждаю, что я святее всех, - отвечал Вячеслав.
– Такой же в точности грешник, как и все остальные, а в прошлом и вовсе на дне лежал, только в последние годы со дна стал выкарабкиваться. Но хотелось бы дойти до такого совершенства, чтобы и не есть вовсе, а только Божьим словом выть свою потчевать.
– Да нет такого слова!
– возмутился отец Василий.
– Что за выть такая? Никогда не попадалось мне в старославянском.
– Как нет! Есть, - возразил гость твердо и уверенно.
– Наташ, принеси словарь Даля, будь ласточкой.
Доставленный матушкой словарь, увы, сулил посрамление не Вячеславу, а отцу Василию. «Выть» в значении «позыв на еду, алчба, аппетит, голод, охота есть» там действительно имелась. Потерпев сокрушительное поражение и как постник, и как знаток русского языка, батюшка поднялся из-за стола, провозгласил благодарственные молитвы и чай отправился пить отдельно, в свою комнату, приказав на прощание:
– Вячеславу и Василию два часа перед баней поспать, а Алексею топить баню.
– Топится уже вовсю, отец Василий, - сказал Полупятов.
– Следить, чтобы натоплена была как подобает. Чтобы Христово Воскресение чистым телом встречать, не токмо чистой душой.
– Мы, матушка, тоже пойдем в гостевую избу чай пить, - сказал Чижов.
– Спасибо за необычайно вкусный обед.
– Без этого самого обед - все равно что его и нет, - сказал Полупятов, видимо, вознамерившись стать местным сочинителем прибауток на определенную тему.
– Завтра будет это самое, потерпи, Леша, - взмолилась матушка.
– Не пей уж до праздника и не ходи никуда, ни в какие «Девчата», за баней следи да в храме за печкой - чтоб тепло было. Ночи-то еще холодные.
Чижов не собирался пить чай в гостевой избе, он просто прекрасно помнил о том, каковы у матушки чаи. Выйдя из дому вместе с Вячеславом, он подивился на его пальто - погода стояла довольно теплая, конец апреля, солнышко. Но потом смекнул, что Вячеслав, должно быть, сильно воздерживался весь пост, оттого и зябко ему. Батюшка ведь про него, кажется, сообщал, что он вообще не вкушал пищи с самого начала Великого поста.
– Вячеслав, - обратился он к нему, направляясь к гостевой избе, - это про вас отец Василий рассказывал, что вы так строго поститесь?
– Весь Великий пост ничего не ел вовсе, - с гордостью отвечал Вячеслав.
– В Лазареву субботу впервые вкушал соки, приготовленные из моркови. В Вербное воскресенье - твердую пищу. В начале Страстной седмицы приехал сюда, к отцу Василию. В дороге уже ел и картошку, и овощи, будучи путешествующим. А здесь, у отца Василия, встретил разносолы. Я, конечно, не в осуждение, ибо осуждение само по себе есть великий грех, но то, что произошло сегодня на наших глазах, по-моему, ни в какие ворота не лезет. С таких побелок борща и начинается беззаконие. Врагу рода человеческого только дай, во что коготок вонзить. Я отца Василия не осуждаю, но и, как говорится, не одобряю. Невольно начнешь верить слухам о том, что он не раз был пойман в тайноядении.