Общество сознания Ч
Шрифт:
– Это понятно.
– Она опустила взгляд.
– Мне надо идти к отцу Василию.
– Можно, я останусь и встречу тут Пасху?
– Я бы попросил тебя уехать, но это было бы бесчеловечно. К тому же одной ездить по стране сейчас небезопасно. Даже имея при себе пару эспадронов. Конечно, ты должна остаться, и завтра мы поедем в Москву вместе.
– А можно, я не буду исповедоваться отцу Василию?
– Пожалуй, даже и не нужно тебе исповедоваться ему. Незачем лишний раз огорчать его. Тем более после того, что у нас тут произошло вчера вечером.
– А что произошло вчера вечером?
– Пойдем, по пути расскажу.
Глава семнадцатая
Усы
– «Ай-лю-лю» потом. No, nicht, нет, ни в коем случае.
– Ну почему? Может, ей что-нибудь надо?
– Что ей надо, я тебе потом скажу. Леди, сеньора, фрау, мисс, к сожалению, ничего не выйдет.
Руссо туристо, облико морале, ферштейн? Всё, быстренько!
Спали до полудня, покуда не проснулся Сережа. Он пришел к отцу с тетрадочкой и карандашиком, растолкал его и попросил:
– Пап, наисруй, пожаста, маму.
– Маму?
– с трудом вытаскивая себя из сна, разлепил веки Белокуров.
– Ну давай наисруем маму.
Он быстро набросал портрет своей жены, причем сходство получилось удивительное, так что Сережа воскликнул:
– О! Мама! Пррэт!
Он поднес листок с рисунком к самому лицу, разглядел поближе и вдруг поцеловал. Душа Белокурова наполнилась тоской. Хотелось бы вычеркнуть, стереть ластиком все, что случилось вчера, всю эту сумасшедшую пятницу. Боже! Если б можно было вернуться в позавчерашний четверг! Не ездить провожать Эллу, не целоваться с ней, не знакомиться с Василием… Он был более чем уверен, что тогда бы и Тамара приехала домой не с мистером Брауном, а одна - любящая, соскучившаяся по мужу и сыну. Если бы не случилось его измены, не произошло бы и ее чудовищного преступления перед семьей и Родиной.
Вдруг, будто в издевку, вспомнилось, как однажды на какой-то вечеринке Тамара сказала: «Для меня изменить мужу - все равно что изменить Родине». Оказалось, и впрямь обе эти измены были для нее неразрывны.
– Пап, будем с тобой играть - кататься на машине?
– Какой ты у меня уже взрослый, сынок! Так правильно строишь предложение. На машине обязательно покатаемся. И играть. Только никогда не заигрывайся, как мы с мамой.
Сняв с зазвонившего телефона трубку, Борис Игоревич услышал приятный голос княгини Жаворонковой:
– Добрый день! Вы проснулись? мы ждем вас обедать у меня в столовой, на четвертом этаже.
– Хорошо, спасибо, через полчаса поднимемся.
– Ждем с нетерпением. Ужасно хочется поглядеть на вашего малыша.
– Спасибо.
Он повесил трубку и кликнул Прокофьича:
– Отче! Вставай! Нас ожидает княжеский обед.
Умыв Сережу, он отдал его на одевание Прокофьичу, а сам, умываясь и чистя зубы, стал вспоминать последний разговор с княгиней Жаворонковой, происшедший у него после встречи рассвета, когда она взяла его под руку и увела от всех остальных - от отца-основателя, его невесты и палеоантрополога.
– Ах ты, зараза!
– так и вырвалось у главного бестиария при этом воспоминании.
Он внимательнее рассмотрел себя в зеркале. Лицо его было несколько усталым, но после пяти часов сна все-таки посвежевшим, белки глаз красноватые, а так - вполне здоровый цвет щек, густые и красивые усы, как у Мопассана или Сталина…
– Ну уж нет!
– дерзко объявил усам Белокуров, осененный страшной идеей.
Утром, ведя под руку княгиню, Белокуров имел с ней такой разговор, что теперь он мог казаться ему приснившимся во сне.
«Это какое-то чудо, что вы к нам приехали», - сказала княгиня Жаворонкова.
«Что же в нас такого чудесного?»
«В вас, именно в вас, мой дорогой. Мне кажется, я давно ждала вас».
«Не понимаю…»
«Я вам объясню. Видите ли, все последнее время, года два, я постоянно ощущала внутри себя гнетущую пустоту. Вы можете сказать, что я пресыщенная. Увы, это не так. Да, я поездила по заграницам, искала всюду развлечений и удовольствий, но я увидела Европу, заселенную если не мертвыми, то фальшивыми народами. И точно такую же Америку».
«Советую вам съездить в Ирак, в Сербию, в Приднестровье, в Испанию к баскам», - сказал Белокуров, чувствуя, что она и впрямь облюбовала его. Видно, от него за версту разило прелюбодеянием, совершенным накануне, и мухи летели на этот запах.
«Спасибо за совет, - усмехнулась княгиня.
– Попробую им непременно воспользоваться. Но я, кажется, разочаровалась в путешествиях… Не в них дело. А дело в том, что я сама стала видеть, какая я мертвая и фальшивая. Все последнее время я жила ожиданием чувства».
«Еще одно ожидание Ч», - пробормотал, усмехнувшись, главный бестиарий.
«Чувства жизни, ее полноты, хотя бы какой-то любви, если невозможно сильное чувство, - не обращая внимания на его усмешку, продолжала владелица здешних мест.
– И вот я вижу вас и сама удивляюсь, что такое возможно - взять и влюбиться с первого взгляда».
«Я вам не верю», - спокойным голосом заявил Белокуров.
«Верю, что вы мне не верите, - засмеялась княгиня.
– А вы возьмите и поверьте! А когда приехали вы и я вас увидела, все изменилось! Не перебивайте меня. Вы такой сонный, а я вас мучаю, но потерпите еще чуть-чуть. Так вот, хотите смейтесь, хотите нет, я сразу поняла, чту я недолюбливала в своем бывшем муже Владимире. Во-первых, у него никогда не было и вряд ли когда-нибудь вырастут такие превосходные, мопассановские усы, как у вас. Во-вторых, у него никогда не было и вряд ли когда-нибудь появится такая добротная полнота тела, как у вас. В-третьих… Не улыбайтесь так иронично! В-третьих, у него никогда не родятся дети, потому что он недомужчина. В-четвертых, если они когда-нибудь и родятся, то жена его сбежит с американцем в Америку и заберет с собой этого несчастного ребенка, потому что отец его будет недомужчина и позволит этому произойти. В-пятых, в отличие от него, вы бы никогда не пошли в услужение к богатому мужу своей бывшей жены, потому что вы - полноценный мужчина. И вы не отдали своего сына, потому что вы - полноценный мужчина».
«Вы правы, - произнес Белокуров, потому что она ждала от него каких-то слов.
– Я никогда не пошел бы в услужение к новому мужу своей бывшей жены, хоть бы он был миллиардером. Но я никакой не полноценный мужчина, потому что я не спал всю ночь и теперь вот-вот упаду и засну. Простите меня, ваше высочество!»
«Ну хорошо, хорошо!
– облегченно засмеялась она, пожимая ему руку.
– Идите и дрыхните! Увидимся в полдень».
После этого они наконец расстались. Белокуров отправился в отведенное ему жилье, удостоверился, что Прокофьич и Сережа мирно спят, и сам поспешил провалиться в сон.