Общество сознания Ч
Шрифт:
– Спаси, Господи, и помилуй раба Твоего Алексея, и даждь, Господи, ему здравия духовного и телесного и мирная Твоя и премирная благая!
– взмолился Василий Васильевич о бывшем зэке и выпивохе.
В храме богослужение еще только начиналось. Отец Василий расставлял утварь и раскладывал книги, одна из старушек, Марья, затепливала лампадки, другая, Прасковья, читала Шестопсалмие, колупаясь и путаясь в старославянском. Чижов поспешил подменить ее. Читая, краем глаза заметил, как отец Василий приветливо ему улыбается, благодаря, что он сам проснулся и пришел.
Службу служили долго, по полному чину, с наслаждением. Отец Василий - за себя и за дьякона, а Василий - за всех остальных. Когда покидали храм, немного кружилось в голове, но в сердце было отрадно, душа наполнялась силой, а вместе с ней и тело. И обидно было до слез, что жены нет рядом, что все опять придется ей только рассказывать.
К последнему великопостному обеду матушка Наталья Константиновна премного расстаралась: на закуску выставила и соленые грибочки, и квашеную капустку, и салат из редьки с морковью и укропом, и даже грузинское лобио; на первое блюдо - овощной борщ; на горячее - вермишель под грибным соусом, а желающим - гороховую кашу. Одно только плохо: есть все это не представлялось возможным из-за странно плохого качества матушкиной кухни. Соленые грибы отдавали ржавчиной, капуста - хозяйственным мылом, в салате из редьки с морковью много уксуса, и даже грузинское лобио по вкусу напоминало скорее пюре из свежевырытой глины, нежели блюдо из фасоли; в борще обитали столь крупные и осклизлые картофелины, что одни они вмиг отпугивали едока; а уж о слипшейся и почему-то холодной вермишели под подозрительно красным грибным соусом и говорить не приходится. Отец Василий, помнится, объяснял кулинарные способности своей жены так: ястие - один из главных соблазнов, а Наталье Бог дал создавать блюда снаружи привлекательные и аппетитные, но вкусом своим напоминающие о тщетности земных удовольствий.
– Мой вам наказ, - сказала матушка строго, - поешьте как можно больше, потому что перед самой службой только чаю попьете.
Отец Василий прочел молитвы, положенные перед вкушением пищи, и, как только сели за стол - он с матушкой, Чижов и на удивление доселе трезвый Полупятов, - объявился еще один гость. Это был человек среднего роста, сутулый и тощий, на вид строго постящийся вида, с длинными и неопрятными волосами, с бородой, продырявленной щербатым ртом. Войдя, гость громогласно объявил:
– Мир дому сему! С благодатию Господней да вкушати рабам Божиим ястия и питие. Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас. Отче наш, иже еси на небесех… - При этом он крестился, больно ударяя себя троеперстием, как клювом. Совершив все обряды под наблюдением собравшихся пообедать, он наконец поклонился батюшке: - Здравствуйте, отче Василию! Примете ли еще одного гостя или прогоните?
– Будет тебе, Вячеслав, - с досадой улыбнулся отец Василий.
– Раздевайся, да проходи, да садись с нами. чем Бог послал.
– Премного благодарен, отче, спасибо, что привечаете.
Покуда новоявленный снимал с себя пальто, батюшка успел шепнуть Чижову:
– Это тот самый, про которого я тебе говорил вчера. Которому у меня не занравилось.
– Здравствуйте всем, - сказал новоявленный, подходя к столу и вновь и вновь осеняя себя жестокими крестными знамениями, низко кланяясь иконам.
Вдруг замер и стал тихо шептать молитвы, лицо при этом у него обрело такое выражение, будто его кто-то незримый крепко сжимал сильными пальцами.
– Накладывай, матушка, - приказал отец Василий, видя, что Наталья Константиновна замешкалась, приступать ли к трапезе или дождаться, когда Вячеслав сядет за стол.
Тарелки наполнились грибами и капустой. Тут новоявленный в последний раз осенил себя крестным знамением, низко поклонился и сел со словами:
– Приятной всем выти.
– Зачем выть?
– удивился Полупятов.
– Не выть, а выти, - пояснил Вячеслав.
– Так по-русски «аппетит». А жить надо по-русски, не употребляя иноземных выражений. А то - «аппетит»… По-русски же будет - «выть». Старинное хорошее слово, емкое и глубокое. Допустим: «На меня такая выть напала!» Это значит - есть ужасно захотелось. Красиво. Ничего не скажешь - нет русского языка краше.
– Вы мне, Наталья Константиновна, слишком много выти наклали, - сказал Полупятов, легонько отталкивая от себя тарелку.
– Сами знаете - в меня не лезет, сами знаете - без чего.
– Прямо-таки строка из блатной песни получилась, - заметил отец Василий.
Чижов ел, понимая, какое предстоит выдержать испытание: съесть все, что предложит матушка, дабы не обидеть ее. Он постарался побыстрее, не глядя, заглотить грибы и капусту и едва не поплатился за свою быстроту.
– Ох, молодец какой Вася!
– похвалила его Наталья Константиновна.
– Еще сыпануть грибков с капусткой?
– Нет, - испуганно заморгал глазами историк.
– Теперь бы горяченького.
– Что ж не остался на Пасху там?
– спросил отец Василий у Вячеслава.
– Людей много, захотелось сюда возвратиться, вам в помощь, - отвечал тот.
– Матушка, если можно, я холодные закуски доедать не буду. Вы мне борщеца тоже налейте сразу, если можно.
«Вот гад!» - так и подумалось грешным делом Чижову. Да и как не подумается, если ты, давясь, все доедаешь ради уважения к хозяйке, а этот показной христианин только клюнул того-сего и отставил - не занравилось. Полупятову можно простить, в него не лезет. Сами знаем - без чего. К тому же он их всех минувшей ночью от смерти спас. А этот!.. Отец Василий вон доедает.
– А что это, отче, у вас с головой? Только сейчас заметил, - сказал Вячеслав, вслед за Чижовым получая из рук матушки полную тарелку дымящегося постного борща.
– Деньги, - ответил отец Василий.
– Какие деньги?
– не понял Вячеслав.
– Ну что ты, не помнишь в «Бриллиантовой руке»?
– сказал батюшка, отставляя свою чистую тарелку.
– «Что у вас с головой?» - «Деньги».
– «Семен Семеныч!» Ну когда он, Никулин, деньги под кепку сунул. Не помнишь?
– Я все эти сионистские фильмы давно сам куда подальше засунул, - сурово отвечал Вячеслав.
– А то вы не знаете, что Никулин один из главных сионистов! Знать надо такие вещи, отче. Господи, благослови!
– Он перекрестился, прежде чем удовлетворить свой рот первой ложкой борща.
– Каюсь, - вздохнул отец Василий.
– Но я, признаться, ничего сионистского в этих фильмах не вижу. Хорошее кино.
– Кино хорошим не бывает, - возразил Вячеслав.
– А вы, я знаю, даже телевизор в доме держите. Разве можно?
– Церковь покуда телевизор не запретила, - виновато вздохнул еще раз отец Василий.
– Спасибо, Наташа, - поблагодарил он жену, принимая свою тарелку с борщом.
– Чесночку бы нам еще.
Чижов пытался расколоть кусок картофелины в своем борще, поглядывая то на Вячеслава, то на батюшку, то на Полупятова. Первый был строг и обличителен, второй - пока еще виноват, но уже закипал, а третий горестно поедал борщ без ничего.