Очаровательная дикарка
Шрифт:
— Да что вы, какие пустяки, — сказала Элеонора, по мнению Дэймона, позволяя своей руке задержаться в руке принца намного дольше, чем нужно.
— Но ваша жизнь была в опасности. Можете не сомневаться, я как следует, отчитаю слуг.
— Может, слуги тут ни при чем, ваше высочество, и вашей вины тут тоже нет. Просто такое нередко случается. К тому же небольшая встряска внесла разнообразие в этот день.
Лицо принца выразило недоверие сказанному, однако он улыбнулся.
— Вы слишком великодушны, донна Элеонора.
— Вовсе нет. Если желаете, — прибавила она, — мой конюх распряжет ваших рысаков и отведет их обратно в стойло. Это
Дэймон сомневался, что его высочество волнуется о лошадях, несмотря на их превосходную породу. Но принц кивнул в знак согласия и махнул рукой конюху. «Мудрое решение», — подумал Дэймон. Он понимал, что девушка никогда бы не бросила ни слугу, ни животных в таком отчаянном положении.
Когда Элеонора оглянулась вокруг, собираясь спуститься, Дэймон слез с коня и подошел, чтобы помочь ей.
Однако Эль наотрез отказалась от его услуг.
— Спасибо, лорд Рексхэм, но я не беспомощна, — заявила она, карабкаясь вниз.
— Конечно же, вы не беспомощны, — тихо ответил Дэймон, улыбнувшись высказыванию, которое не совсем соответствовало действительности. — Вы самая небеспомощная женщина из всех, кого я знаю.
Казалось, он потерял год жизни, видя ее в такой опасности, но это стоило того, ибо теперь он знал, на что способна Элеонора, чтобы спасти экипаж и бесхарактерного принца. Чувство восхищения и гордости за смелый поступок Элеоноры переполняло сейчас душу Дэймона, поскольку, возможно, только у одной женщины из тысячи хватило бы силы духа попытаться остановить несущихся на полном ходу запряженных лошадей.
Элеонора была не в восторге от его комплимента, судя по хмурому взгляду, который она метнула в его сторону, терпеливо ожидая, пока принц вылезет из кареты. Было очевидно, что ей неприятна похвала за проявленный героизм, ведь это могло смутить ее спутника.
Принцу, казалось, тоже было не по вкусу нежелательное вмешательство. И когда Элеонора взяла его под руку, он бросил в сторону Дэймона надменный взгляд, который говорил о явном мужском превосходстве. Возможно, на самом деле Лаззара и страдал от унижения, оттого, что проявил слабость на глазах девушки, оказавшись беспомощным перед лицом опасности. Но зато именно он, в конце концов, получил утешительный приз — ее искреннюю улыбку.
Дэймон, сощурив глаза, наблюдал, как Элеонора и Лаззара направились к четырехместной карете, принадлежавшей, по словам Эль, леди Хевиленд. «Да, Элеонора права, — подумал виконт раздраженно. — Такое нередко случается, это просто неприятность, но для принца, наоборот, невероятно счастливая случайность проводить Элеонору домой».
Дэймон вспомнил о своих намерениях, которые он собирался осуществить сегодня утром, садясь в седло. Он вынужден был признать, что потерпел фиаско. Ему не удалось выяснить, насколько серьезными были чувства Элеоноры к итальянскому ухажеру. Сейчас виконт был убежден в том, что предчувствия его не обманули — брак с Лаззарой может обернуться для Элеоноры настоящим бедствием. Однако Дэймон подозревал, что попытка открыто предупредить Элеонору о пристрастии принца к женщинам и о его распутном образе жизни, возможно, не даст желаемого результата. Тем более что девушка вряд ли поверит информации, исходящей из его уст, поскольку его беспокойство о ней отдает кислым вином и чисто мужской ревностью.
Но, несмотря на это, размышлял Дэймон, задумчиво нахмурив брови, он просто обязан вмешаться и разлучить Элеонору с ее благородным поклонником. Конечно, она не будет благодарить его за столь нежелательное вторжение, но ее горячий гнев — это небольшая цена, которую придется заплатить, чтобы обезопасить ее от боли.
Глава 3
Вряд ли мужчина влюбится без должного поощрения. Часто женщина должна взять свою судьбу, и его тоже, в собственные руки.
Остановив изящный дамский фаэтон перед элегантной резиденцией Фэнни Ирвин в Крофорд-плейс, Элеонора передала вожжи конюху и шагнула вниз без посторонней помощи.
— Я вернусь не позже, чем через час, Билли. Позаботься о лошадях и возвращайся за мной.
— Слушаюсь, миледи, — ответил конюх, всем своим видом показывая, что после того, что случилось сегодня в парке, он готов служить с особым рвением.
Крофорд-плейс располагалась севернее Гайд-парка, совсем близко от него, и могла похвастаться дюжиной домов с террасами, которые отличались утонченностью и большим вкусом. Дом под номером одиннадцать был скрыт от посторонних глаз. Это было уединенное жилище Фэнни, а не ее официальные лондонские апартаменты, где она вела дела и развлекала знатных посетителей мужского пола. Элеонора не хотела афишировать свой визит к одной из известных лондонских куртизанок и поэтому не поставила свой фаэтон напротив ее дома.
Она не могла позволить себе, роскошь открыто дружить с пользующейся дурной славой развратницей, поскольку жила под одной крышей с тетей и чувствовала себя обязанной уважать строгие правила леди Белдон. Однако Эль ценила зарождающуюся дружбу с Фэнни, которую она встретила в прошлом месяце на свадьбе Лили Лоринг.
Элеонора понимала, почему сестры Лоринг отказывались игнорировать подругу детства, несмотря на строгую светскую мораль. Красавица Фэнни была восхитительной, обаятельной, полной жизни и вдобавок ко всему имела умную головку на изящных плечах. Элеонора завидовала дружбе этих женщин и надеялась когда-нибудь тоже войти в их круг.
Уверенная, что Билли будет держать рот на замке, Элеонора оставила молодого конюха присматривать за лошадьми и, поднявшись по лестнице, подошла к двери. Ее впустил пожилой слуга, очень внушительного вида, и проводил в богатую гостиную, где за письменным столом сидела Фэнни, напряженно работая.
— А, добро пожаловать, леди Элеонора! — воскликнула Фэнни, сердечно улыбаясь своей гостье. — Обещаю, что через минуту освобожусь. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. А потом Томас принесет нам чая, и мы сможем поболтать.
Поклонившись, слуга ушел, а Элеонора в ожидании села на розовый бархатный диван. Через некоторое время Фэнни отложила перо, слегка подула на страницу, чтобы высушить еще мокрые чернила, и, поднявшись, присоединилась к Элеоноре.
— Прошу прощения, — сказала она, опускаясь в мягкое кресло с высокой спинкой и широкими подлокотниками, стоящее напротив. — Я как раз заканчивала описывать сцену из главы 17. Представляете, я наконец-то нашла правильное развитие темы моего сюжета, и было необходимо записать его, пока оно свежо в моей памяти.