Очевидное-Невероятное

Главатских Сергей Владимирович

В самый неподходящий момент меня ткнули палкой.

— Извините, у вас свободно?

В нос ударил резкий запах лука и чеснока!

Нет, вы только подумайте — заехать главному чекисту палкой и тут же спрашивать, можно ли сесть!

Я повернулся — рядом, шатаясь, стоял высокий человек с клюшкой. А высокий и шатаясь, потому, что на коньках!

«Похоже, это он и есть, — подумал я, — последний из моего списка. И, кажется, я знаю, как его зовут!»

— Присаживайтесь, товарищ Харламов, — я пододвинулся. — Мест, правда, полно,

но я рад посидеть с вами на одной скамейке.

— Штрафников, — видимо, пошутил нападающий.

— Концерт в неурочное время, — спросил я, как только Харламов сел рядом. — Как вам удалось попасть сюда?

— Семён Семёныч разрешил, — Хоккеист не знал, куда ему пристроить клюшку и ещё раз заехал мне в бок. — Я ему шайбу подарил, квадратную. Это чтоб не сомневался, что она настоящая.

Высоцкий, тем временем, отвечал на вопросы.

— На спор я мог выпить хоть ведро, — обратился к артисту Левша. — А у вас какой личный рекорд?

— Давайте-ка я на ваш вопрос песню спою! — Предложил артист и запел «Ой, где был я вчера, не найду — хоть убей!»

А, как закончил, спрашивает:

— Ну, устроил вас мой ответ?

— Сойдёт, — благодушно сказал Левша. — Но только я теперь с этим покончил! — Он выразительно посмотрел на Матрёшку-мать. — Да-да, руку даю на отсечение! А то столько рубах порвал и благородного хрусталя перекрошил — вы не представляете!

Высоцкий Левшу похвалил и предложил приступить к «Утренней гимнастике». Зрители поднялись со своих мест и пока артист пел, каждый из нас, не жалея себя, прыгал, отжимался и приседал! Харламов делал всё то же самое, но только, не выпуская клюшку. Мне, как его соседу, соответственно, хорошенько досталось. Пришлось поменять дислокацию. Но хоккеисту этот «приём» показался запрещённым и он тут же последовал за мной.

— Когда я был маленьким и жил в Чебаркуле, — сказал Харламов вполголоса, — меня боднул бык. Вот сюда. — Он задрал свитер, но ничего особенного я там не заметил. — Так я что сделал? Установил на ровное место шайбу и мощным кистевым броском отправил её точно быку в лоб! Вот сюда! — Он показал — куда. — Для быка это явилось тяжёлым испытанием! С тех пор я ненавижу, когда вокруг меня быкуют!

Почему-то я ему сразу безоговорочно поверил.

— Начальство рекомендовало вас в члены ЧК. Пойдёте?

— Скорее всего, нет, — мягко отказался нападающий. — Календарь игр слишком жёсткий. Должен же кто-то забивать!

Я не стал с ним спорить, сочтя, что момент для этого не слишком подходящий.

— А можно нам? — попросила Матрёшка- мать.

— Что, всем сразу? — удивился артист.

— Восемь невоплощённых жизней вопиют к вам, товарищ Высоцкий! Мы знаем, вы видите людей насквозь!

— Нет-нет, ну что вы, — тут же возразил певец. — Это вам на рентген надо, кабинет 123.

— Были! — заверила его женщина. — Были и не раз! Они ругаются! Шлюхой обзывают!

— Как так?

Певец сел на авансцену, опустив

ноги в зал.

— Говорят, все ваши воплощения от разных отцов! Упрекают меня в аморальном облике. А какой же он у меня аморальный? Вы посмотрите! — Все, конечно, на неё ещё раз внимательно посмотрели — типичная расписная деревянная кукла. — Я ж генофонд народа сберегаю, разве можно со мною в таком тоне?

— Ну что вы, — возмутился артист. — Вы наш многодетный символ! У меня про вас даже песенка есть. Вот послушайте!

И он напел:

«Зачем вам складень, пассажир? —

Купили бы за трёшку

В «Берёзке» русский сувенир —

Гармонь или матрёшку!»

Давайте, я отвечу! Вопрос-то у вас какой?

— Все мои пять мужей…

— Восемь, — поправил я.

— Ну да, — вынуждена была согласиться Матрёшка-мать. — Все они были людьми не простыми. Ну, вот, первый, к примеру… — Что-то её неожиданно смутило, и Матрёшка-мать замолчала.

— Говорите же, — попросил певец, — Время концерта ограниченно, а я не спел и половины программы.

— Вот именно, — сказала Матрёшка-мать, — это ваш концерт, а не наш. И нечего лезть со своими вопросами, особенно, если они такие длинные!

Высоцкий жестом попросил тишины и стал прислушиваться к звуку, напоминающему тяжёлое лошадиное дыхание. И мы тогда прислушались вместе с ним. Помимо этого в воздухе ощутимо запахло потом и дерьмом, а где-то там — в дальнем конце Коридора тревожно заржали кони.

— Хорошо, что это лошади, — успокоил присутствующих хоккеист, — потому, что, если бы это, не дай Бог, были быки, я бы до смерти забросал их шайбами!

Как только всё стихло, Высоцкий продолжил разговор.

— Дело не в длине вопроса, — сказал он Матрёшке-матери, — а в его сути!

— Например? — спросил Харламов, испытывающий лёгкое разочарование, свойственное бомбардиру, вышедшему один на один и не попавшему в ворота.

— Например, быть или не быть? — Артист осмотрел присутствующих. — Закурить не найдётся, товарищи?

— Одну минутку… — Левша аккуратно оторвал от висящей на стене концертной афиши, самый её краешек и скрутил самокрутку. — Вот, «Мальборо». То, что вы любите.

— Круто!

Высоцкий взял сигарету в рот, тем самым окончательно утвердившись в своём изначальном образе, столь близком и дорогом каждому из нас!

— Жалко, спичек нет, — сказал Левша, дежурно похлопав себя по карманам.

— Новичок? — Певец выразительно посмотрел на меня. Я кивнул. — Тогда ясно. Потреблять канцерогены — неоспоримая привилегия охранников и грачей. — Это он говорил специально для Левши. Правда, я тоже этого не знал, но кто ж подумает, если ты в тужурке и в ремне? — Наше положение менее завидно, ибо всем нам по кругу прописана антиникотиновая диета.