Очевидное-Невероятное
Шрифт:
Комната была куда скромнее моей — и по составу мебели, и по убранству. И что особенно бросалось в глаза, это количество инвентарных номеров, стоявших всюду — от простого вафельного полотенца до эмалированной утки под кроватью. Вернее, двух уток, поскольку кроватей было две, одна из них пустовала, а вот на другой поверх одеяла лежал новый жилец. Он неотрывно смотрел в потолок, моё вероломное вторжение на него никак не подействовало.
Первым делом я внимательно осмотрел его ботинки с засохшей глиной на подошвах, которые, он, разумеется, не снял. «Вот интересно, — подумал я, — а смог бы, если б захотел?»
— Председатель ЧК Джержинский! — что было силы, крикнул я. —
— Это то и плохо, — пожаловался однорукий, садясь на кровати и со скрежетом почёсывая щетину. — Я рассчитывал на Папу Римского, как минимум!
Мы какое-то время с ненавистью осматривали друг друга, после чего последовало вымученное приглашение присесть.
— Кто ты такой? — я по-хозяйски оседлал табурет, намертво привинченный к полу. — Как звать?
— Ну и вопросы у вас, товарищ Председатель ЧК, вы ещё спросите, сколько мне лет?
Спокойствие, с каким однорукий «выплёвывал» слова, было достойно человека, в один день побывавшего на Эвересте и спустившегося на дно Марианской впадины!
— Послушайте, даже у собаки есть кличка…
Голос мой потерял былую мощь, отчего-то мне стало стыдно за то, что пристаю к человеку с такими пустяками!
— Вот именно, кличка, — вздохнул однорукий. Он вообще дышал осторожно, словно тестируя воздух на чистоту. — Как назвали в роддоме, и чья это была инициатива, я не помню. Дальше прозвища менялись в зависимости от погодных условий. Последняя — Левша. Мне нравится. Бывают имена и похуже! Вот вас, к примеру, как зовут?
— Зигмунд, — стыдливо признался я, будто напроказничал. — Фрейдович…
— Ну, вот видите, — сочувственно сказал Левша и участливо похлопал меня по плечу. — Наша встреча начертана на небесах. Но я в пассиве. Сказали, сиди и жди — сам зайдёт.
Мне стало совсем нехорошо! Рановато, видно, я посчитал себя демиургом, распоряжающимся чужими жизнями! Ох, рано! Орать начал на людей! Фуражку с красной звездой напялил!
— Это Важный Специалист вас сюда отправил?
— Ну да, — сказал Левша. — Кому ж ещё! За одним, говорит, поможете ему, а то он там один, без замов… Одному, мол, тяжело. Да и звание обязывает. Теперь сам вижу — фуражка какая! О себе что ль рассказать? Вы ведь за этим зашли?
Он поднялся с кровати, был в палате крошечный закуток с раковиной и унитазом. Левша включил воду, попробовал. Потом проверил унитаз. Всё работало.
— А пойдём ко мне? — предложил я. — У меня коньяк есть. Вспрыснем за встречу.
Пошли ко мне.
Я выпил, Левша не стал. Почему, поймёте из рассказа.
С самого раннего детства он воспитывался в детдоме. Пил. Курил. Дрался. Воровал. Всё как у всех. При этом школу закончил с красным дипломом! И вот парадокс — дальше учиться не пошёл, решил, что сидя за партой, пропустит самое главное! Что именно, точно выразиться не мог. В результате появился БОМЖ не только с красной рожей, но и с красным дипломом. Примечательно также, что этот БОМЖ, в отличие от своих многочисленных собратьев, не сидел на помойке, мирно посасывая банановую кожуру. Работал всюду, где требовались руки. Лучше, конечно, две. При полном отсутствии воспитания и прочих радостей, связанных с полноценным становлением личности, имел Левша одну удивительную способность, присущюю ему органически: умение не просто работать, но любую работу делать без понуканий, максимально качественно и в срок!
— Так уж и любую? — усомнился я.
— Теперь нет, — сказал Левша. — Теперь приходиться делить на два, рука то одна!
— Сапоги с меня снять сумеешь?
— Это как памятник разуть!
— Значит, пас?
— Пас. — Он и смотреть не стал на мои сапоги. — И дело не в том, что памятник, а указание такое: чтобы вы всегда имели надлежащую форму. А я её поддерживал всесторонне.
— Значит, сапоги снять не сможешь! — не унимался я.
— Сказал же, указание… — Левша вытянул из кармана своего кафтана Святого Андрея Первозванного вместе с цепью и протянул его мне. — Орден — другое дело!
Я машинально пошарил руками на груди — пусто! Вот только что был, три секунды назад — я по весу чувствовал! И что? И как? Цепь вон — целая, не разорванная, как такое может быть!
— Пустяки, — Получается, он и мысли мои читал. — Азы профессии!
Дальше я старался не перебивать. А чтоб вам понятнее было, постараюсь воспроизвести его особый повествовательный стиль, выражавшийся, как и его работа, в какой-то непостижимой простоте и добротности!
В общем, мотался парень по подённым работам на радость всем работодателям. Делать что-то одно было ему скучно и противно, каждый раз даже не голова, а руки требовали чего-то нового. Не знакомого. Замысловатого. Только тогда и брался за дело. Однажды, путешествуя из пункта А. в пункт Б., увидел Левша машину на дороге. Красивую такую. То ли «Мазератти», то ли «Ламборджини». А, может, и вообще «Роллс-Ройс»! Точно не запомнил, потому, что для него это никакого значения не имело. Просто машина — и всё! Был бы вертолёт, отремонтировал бы вертолёт. Да хоть андронный коллайдер! Ну, разве что времени бы потребовалось малость побольше — всё же ионы тяжёлых металлов так просто не разгонишь!
Автовладелец сидит расстроенный такой, всех матом кроет. Ну, очень крутой! А Левша ему, давай, типа, помогу. Тот хотел его пристрелить за наглость, пушку уже вытащил. Левша говорит, судя по характерному звуку, у пистолета расшатался шарнир барабана, что вызвало нарушение соосности камор и ствола, и пистолет де, поэтому стрелять не будет! В результате так и оказалось! Крутой дар речи потерял, он же думал, что круче его уже некуда! А Левша рукою капот приподнял, хотя тот вообще-то из салона открывался, поковырялся там чего-то пару минут и всё — машина сама по себе завелась! Без стартёра, мать её!
И вот в этом пункте Б. тут же установилась его безусловная монополия, стал Левша главным авторитетом практически по всем направлениям полезной деятельности. Очереди к нему не иссякали ни днём, ни ночью. А с этим Платовым, которому он машину отремонтировал, начались у мастера-универсала самые приятельские и доброжелательные отношения. Платова все «Платоном» звали, одно имя его страх и уважение наводило — такой был Человечный Человек! Правда, дружба эта, как и «Роллс-Ройс», имела свою цену, сопоставимую со стоимостью машины, но Левше это по фиг, он эти восемьдесят процентов, которые отдавал, вообще не замечал — такие у него были высокие доходы!
Вот тогда, кстати, эта кличка у него и появилась, ну, то есть, не кличка даже, а эксклюзивное уважительное обращение. Типа «Ваше Величество!» А повод какой, знаете?
У заказчиков одна присказка: а сможешь, типа, то-то или то-то?
Он им:
— Одной левой!
Заказчики знают, что он так ответит, и всё равно спрашивают, потому что это у них уже что-то вроде ритуала!
И вот вам — Левша!
Так и жил бы себе Левша, посвистывая, лет сто, но вот как-то на одном важном банкете друг его и покровитель Платон, возьми и брякни по пьянке, что его виз-а-ви любого ювелира уделает. Это любимая тема у Платона — брюлики и их огранка! Ему местная власть даже специальный документ выдала, «Огранная грамота» называется.