Очевидное-Невероятное
Шрифт:
— Не верите?
— Нет! — кричат гости и требуют безотлагательных доказательств!
Тогда звонит Платон самому крутому местному ювелиру по прозвищу «Стокарат», а проще «Сократ». И как только тот является на вызов, хозяин выкладывает перед Сократом алмаз такой-то, а перед Левшой — такой-то. Даёт им определённое время и просит гостей делать ставки. И все почему-то на Левшу ставят. Только что кричали, что не верят, а сами ставят! Ну, Платону, это, конечно, не нравится! И что он тогда делает? Снимает со стены самурайский меч и — вжи-ик, отрубает Левше
— Ну? — спрашивает Платон, — А теперь на кого ставите?
— Теперь на Сократа, — отвечают гости. — Когда шансы в два раза больше — тут и делать нечего!
— Ну что, ударим силой духа по невежеству и косности, — обращается к Левше Платон, — сможешь, брат?
— Одной левой, — говорит Левша, потому, что уже ничего другого ему не остаётся! Буквально.
Велел тогда Платон сделать парню местную анестезию и дал команду начинать. А как время закончилось, камни тут же и сравнили. Никакой для этого аппаратуры не понадобилось, потому, что и на глаз сразу видно, что тот бриллиант, который одной рукой гранили, в сто раз лучше двуручного!
Такая вот история! Такая вот виктория! Все, конечно, заахали, да заохали, лезут наперебой победителя поздравлять! Нет-нет, не Левшу, вы неправильно поняли. Платона! За тот прекрасный маркетинговый ход, который позволил ему так изящно и так эффектно пополнить свои капиталы!
В этом месте Левша замолчал, видно, переживал что-то вроде фантомных болей. И я — вместе с ним, хотя мне лично никто ничего не отрубал!
— Я представляю, какими словами вы его кроете! — так я прочитал его молчание. — А зря!
— То есть? — Я не понял, шутит он или всерьёз так думает! — Ты его оправдываешь что ли?
— Во-первых, — вынужден был отвечать на вопрос Левша, — Платон мне друг, но истина дороже! Я тогда за истину пострадал. Доказал, что если у человека есть цель, ничто и никто его не остановит! А про Платона так скажу — хорошим он человеком оказался. Бриллиант то этот он же потом моим именем назвал! А это много значит! Это значит, хотя бы, что я войду в историю пусть не в образе человека, так хоть в образе камня! Вы только послушайте их имена: Санси, Кохинур, Куллинан, Звезда Тысячелетия…
— Ну, с этим понятно, — прервал я его. — В моём списке эти имена не значатся. Скажи лучше, потом-то что было?
— Когда понял, что мои потребности с этого времени будут, как минимум в два раза, превышать мои возможности, я сильно загрустил.
— В смысле, запил?
— Мягко говоря, да. — Левша осмотрел мой номер. — Красивая у вас камера… Аллнатта, Акбар-шах, Аврора, Голубая звезда Жозефины…
Я, отодвинув занавеску, посмотрел в окно. Работа по установке праздничного древа закончилась, Арина Родионовна помогала рабочим собрать стремянку, но и на этот раз лестница стояла насмерть! Парни из зеленхоза сильно ругались, и Повелительница Ели была вынуждена всё время напоминать им, что, если ребята
— Я иду на концерт Высоцкого. Вы со мной?
Мне следовало поторопиться, чтобы не столкнуться с нею в коридоре.
— Возьмёте, так пойду. — Сказал Левша. — Это моя давняя мечта. — Он тоже посмотрел в окно. — Скажите, вы сегодня ничего не теряли?
— Ты про совесть?
— Я серьёзно.
Будешь тут серьёзным, когда у тебя одна рука и твоя блоха так и бегает неподкованная!
— Нет, а что?
— Точно? Может, это? — Он протянул мне темпераметр. — Завалился в штанину! У вас в кармане галифе огромная дыра!
— Вот чёрт! — не удержался я, принимая прибор, который уже и не намеревался увидеть! — А я всячески поносил беднягу Расклейщика!
— Поносить, это, видно, ваше любимое занятие!
Коридор мы прошли чисто, а вот на выходе нам не повезло. Проводив рабочих, Арина Родионовна, возвращалась к себе с видом матери Терезы, вынесшей из ближайшего притона последние стратегические запасы презервативов! Она даже что-то напевала себе под нос и я подумал, как же это справедливо, когда Бог, лишив человека слуха, за одним лишает его и голоса тоже!
Увидев незнакомца, Арина Родионовна справилась о его имени-отчестве и напомнила о вечернем торжестве. Меня она, слава Макинтошу, на этот раз игнорировала совершенно!
Проходя мимо Лобного места, я рассказал Левше о проводимых здесь мероприятиях и спросил, каково его мнение на сей счёт. Он сказал, что совершенно не приветствует отсечение у человека любых конечностей — будь то рука, нога или голова.
— И многих казнили?
Голос Левши дрогнул, привычное выражение лица поменялось с равнодушного на сочувствующее. Похоже, его здорово напрягло это место!
— Одного, — успокоил я своего нового друга. — Его фамилия Разин.
— Тот самый? — удивился Левша. — Надо же, не думал, что у него такой долгосрочный контракт!
«И всё-таки славный малый, этот Левша, — подумал я, наблюдая, с какой поразительной быстротой сменяются его чувства — от бесшабашного веселья до тупой непроницаемой мрачности. — Пожалуй, из него получится неплохой заместитель!»
— Ты сказал, что загрустил — и что? — Мы шли не торопясь, пока нам никто не помешал, надо было довести разговор до логического конца. — Что было потом?
— Пошёл на большую дорогу, — сказал Левша. — Грабить, резать, убивать! Между прочим, получалось не хуже, чем алмазы гранить. Окрестные фермеры даже прозвали меня «Однорукий бандит». А когда меня полонили, полицмейстер в знак моих былых заслуг дал мне возможность отыграться! Заключили пари — кто кого перепьёт! Они там накануне бомбанули какой-то подпольный цех по изготовлению палева, так что расходного материала хватило бы и на дивизию! Дивизия — это сколько?
— Это много, — заверил я его со знанием дела.