Одесситки
Шрифт:
— Давай, Джованни, выставляй свой пай! Что стоишь, как бедный родственник, проходи к столу.
Джованни протянул Марио свою сумку.
— Ну, девчата, сегодня мы загуляем. Капитан, Анька, он и в Африке капитан! Ты это запомни, Анька! А теперь быстро убирайте всё, что я выставил, сам Джованни нас угощает. Ань, а ты хоть знаешь, какой первый тост нужно произносить настоящей одесситке? Ладно, запомни: за тех, кто в море! Только до дна! А вторую я предлагаю за настоящего моряка, человека, которому я полностью доверяю. Пять лет вместе плаваем. За тебя, Джованни!
Итальянец смотрел на девушку, не отрываясь, и пил вино. Она стеснялась есть, хотя, конечно, очень хотела. Он подкладывал ей на тарелочку ломтики сыра, копчёной колбасы, печенье,
Обратный путь занял всего несколько минут. Спускаясь по самой красивой лестнице мира, как её называл Марио, когда они только по ней поднимались к памятнику Дюку, боцман давал наставления своему товарищу. Если кто спросит, где были, с кем, отвечать: «Шлюх каких-то встретили, до порта не дошли. Где были, понятия не имеем. Спустили на них всё». Понял? И спать завалимся, чтобы без слов всё им было ясно. Толкай меня, а я тебя.
Марио как настоящий актёр изобразил в дупель пьяного, и толкнул Джованни с такой силой, что порвал на нём китель. Потом всем телом бросился на друга, и оба завалились у самой проходной. Уже по-настоящему ругаясь, прошли проходную под понимающе-осуждающие взгляды охраны порта. Судно ещё стояло на рейде, итальянские моряки шатались без дела по пристани. Странные эти русские: порт пуст, а единственное судно держат на рейде. Очевидно, грузить нечего. В результате ещё сутки грузили соленую рыбу, чёрную икру в большие бочки, 50 кг каждая. Одну бочку всё-таки раскололи, и содержимое разбрызгалось по другим бочкам и грязному полу трюма. Джованни наблюдал, как грузчики облизывали подошвы своих грязных сапог, руками зачёрпывая с пола и запихивая её в рот. Итальянцы отворачивались, чтобы не смотреть на несчастных, обезумевших от голода людей. С камбуза принесли мешок сухарей, собранных командой для дельфинов, чтобы на обратном пути любоваться их игрой.
С тяжёлым сердцем Джованни покидал этот город. Господи! Неужели его раньше величали южной столицей Российской империи? Что-то произошло в его жизни, а что, он никак не мог понять. Ещё этот Марио всё время рядом крутится — напоминает об этой девочке с серыми глазами. Нужно бы ему объяснить, что всё это ему ни к чему, ни рассказы о Красной России, ни об этой Анне. Но он молчал, злился и слушал. Потом ночью переваривал эту информацию, сжимал и комкал мокрую от пота подушку. Забывался, устав видеть перед собой эти глаза, эту припухшую верхнюю губу, этот маленький ротик. Она совсем ещё ребёнок, Анна... золушка-девочка из страшной сказки.
Вероника с Анной подружились. В порту к подружкам относились хорошо. Обе улыбчивые, добрые хохотушки, к тому же хорошенькие, одна черноволосая, как воронье крыло, другая с вьющейся конной волос спелой пшеницы. Ребята за ними пытались ухаживать, но каждый раз получали от ворот поворот. К тому же девчонки серьёзные — учатся, на танцы, вечера молодёжные ни ногой.
Год пролетел, Марио за это время дважды приходил в Одессу на разных судах. О Джованни он ничего толком не мог сказать. Контракты они заключали на разные суда, в Италии не сталкивались. Весной 35-го года за Анной стал ухаживать молодой человек. Парень был и симпатичный, и учился в мореходном училище, в общем, подходил по всем статьям, так считал отец. Но Анна старалась встречаться с ним пореже. Как все плавающие женихи, у него на суше времени было в обрез, к тому же он ещё учился. Сначала, он даже радовался, что Анна не настаивает, как другие девчонки, сразу свадьбу играть. Потом он несколько раз проверял, закидывал удочку, практически делал предложение руки и сердца, но Анна всё переводила в шутку. От ребят он знал, что Анька ни с кем не гуляет больше. Ведёт себя достойно, однако попытка его на Октябрьские праздники сблизиться потерпела фиаско. Анна его оттолкнула и убежала домой. Через месяц еле выпросил прошения. И вот, наконец, этой весной после просмотра в десятый раз новой кинокомедии «Весёлые ребята» молодые люди объяснились. Свадьбу отложили до следующего прихода жениха из рейса.
Сегодня Анна работала в первую смену, вечером собиралась с Вероникой сходить в кино. Отец из плаванья привёз ей красивое платье, настоящие кожаные босоножки, и Анна гордо шествовала в обновках, перепрыгивая утренние лужи, оставленные дворниками после полива деревьев и первой нежной зелени. Как пышно цветёт акация, все деревья, как невесты, выстроились стройными рядами. Красотища! Впереди лето, осенью свадьба, но лучше об этом не думать, когда ещё это произойдёт, только осенью, далеко. На углу крутится Вероника, поджидает подругу у лестницы, ведущей в порт.
— Анька, посмотри! — Девушка глянула на подругу. В этом платье Анна её уже видела. — Да не на меня, туда смотри! Видишь? — Она посмотрела в сторону порта. — Да не туда, правее. Флаг видишь? Какой флаг? Итальянец в порту
— Вероника, успокойся, — Анна обняла подругу, — может, его там и нет. Он ведь только два месяца тому назад как был.
— Анька, он там, мой Марио... я чувствую.
— Успокойся, тихо ты, пошли на смену, опоздаем. Возьми себя в руки, Вероничка, дорогая, не плачь. Какая-нибудь сексота ещё увидит. Пойдём, моя хорошая, пойдём.
— Анечка, я чувствую, он смотрит на меня.
У Аньки самой ноги стали подкашиваться. Внизу на таможенной площади девушки немного успокоились, судно отсюда не видно. Переодевшись в рабочие комбинезоны, которые им выдали этой весной, повязавшись одинаковыми косынками, девушки превратились в сестёр-близняшек. Бригадир Семёныч, метнув взгляд на подружек, протянул наряд сначала Веронике, потом, вздохнув, сунул бумагу Анне со словами:
— Ты уж, Аннушка, пригляди за подружкой, чтоб без всяких глупостей. Или на другое судно вас послать?
— Все будет в порядке, дядя Сеня, — твёрдо произнесла Анна.
— Ну, смотрите... — усмехнулся Семёныч. — Замуж вам пора, а вы всё по судам бегаете.
Вероника по дороге к судну повторяла: «Марио. Марио, хоть бы он пришёл, хоть бы он пришёл!» И вдруг как дёрнет Анну за руку: «Джованни, Анька, это Джованни, смотри, да не на мостик, он на нижнем трапе. Ну, ты чего? Пошли, не смотри так, много чести». Но Анна не то что идти, она дышать не могла. Сердце девушки стучало так сильно, что она не слышала подругу и не видела его. Только твёрдая рука Вероники толкала её вперёд на встречу с ним. Как они подошли, она не помнила, что он говорил, не слышала. Она боялась поднять на него глаза, а когда, пересиливая страх, всё же посмотрела на него, чуть не свалилась опять с трапа. И только сзади Вероника, а впереди он, взрослый красивый мужчина, удержали девушку. Вероника что-то щебетала, стараясь превратить всё в шутку. Джованни попросил её постоять под дверью, покараулить, пока он поговорит с Анной. Помещение было маленьким, только стол и пара стульев. Он закрыл дверь и двумя руками нежно взял голову девушки, пристально рассматривая её лицо: «Анна, Анна, я тебя лублу!»
На него смотрели серо-голубые глаза, обрамленные густыми ресницами, полными слез, которые медленно стекали по нежным, ещё не загоревшим щёчкам девушки. В прошлый раз у неё были толстые косы, а сейчас гребень выпал и густые, слегка вьющиеся золотистые волосы ласкали его руки.
— Анна, здравствуй!
Его руки стали опускаться по её шее, плечам, подхватили спину, и девушка не отталкивалась, не сопротивлялась. Как долго они целовались, прижавшись друг к другу, они не знали. Только настойчивое периодическое постукивание за дверью Вероники немного их отрезвило.