Одесситки
Шрифт:
— Анна, ланч в двенадцать, я буду тебя ждать! — он открыл дверь, девушка вышла.
— Ты что? Вот даёте! Дорвались! Мой Марио тоже здесь. Ты где хочешь быть — на палубе или в трюме? Успокойся, что дрожишь? Что он тебе сказал?
— Ничего.
— Ничего, — усмехнулась подружка, — рот оботри, целовались, ты как пьяная, вот даёшь. Пойдёшь в трюм, лучше там посиди, пока успокоишься. Ты меня слышишь, подруга? Смотри «вира» с «майна» не перепутай. Ты что, ещё ни с кем не целовалась? А как же жених?
Анна молчала. Как она могла с кем-нибудь
— Ну, як там, нормально?
— Та дэ там, на суток трое роботы. Там ще Верка Холодная з Анькой залышылыся.
Прозвище Вера Холодная за Вероникой с самого первого дня приклеилось, как без этого в порту? Настоящая фамилия девушки была Студень Вера Мыколаевна. Вероникой её бабушка и Марио называли, ещё Анька, чувствовала, что подруге это приятно, так в детстве её покойная мама называла. Ещё её Верой Холодной в порту прозвали из-за красоты, похожа она была на популярную одесскую актрису, ещё за то, что ни с кем из ребят никогда не гуляла, ни с кем не дружила, вот только Анька хвостиком бегала за ней.
Но Семёныч не был бы Семёнычем, чтобы не выследить девчонку с её тайной. Сдавать своих в порту не принято было, а уж доносить или шантажировать, или, ещё хуже, сплетничать, каралось без пощады. И если такой негодяй объявлялся, то обязательно с ним приключалась беда. Ненароком поскользнётся и в трюм свалится или пол груз попадёт и раздавит его всмятку. Несчастный случай по вине пострадавшего, всегда выносила такое решение комиссия. Семёныч похлопал хлопца по плечу
— Та первыми они до столовки побежали, вы последние, вас я дожидаюсь.
Парень мотнул неуверенно голову в сторону трапа — никого: ну, Верка Холодная, шустрая пацанка.
Анна сидела, как раненный воробышек в трюме, с одной стороны, она бы к Джованни полетела на крыльях, а с другой: что он может о ней подумать. Его рука мягко легла на плечо, она боялась поднять голову. Джованни присел рядом на корточках, в руках он держал фонарик. Она даже не услышала, как он подошёл. Молча он помог ей подняться наверх и, не выходя на палубу, длинным коридором повёл к себе в каюту. Такой красоты девушка никогда не видела.
— Это мои апартаменты, здесь я отдыхаю и работаю. Я плохо говорю по-русски, ты меня понимаешь?
— Си, — тихо ответила девушка. Джованни улыбнулся, снял китель и аккуратно повесил на плечики в шкаф.
— Анна, давай помоем руки, за обедом поговорим. Нам есть о чём поговорить.
Бледное лицо девушки залилось краской, она боялась поднять голову, боже, как стыдно. Что он обо мне подумает? Нет, нужно уходить немедленно. Все знают, что я осталась на судне. Что я стою, как идиотка? Что я здесь делаю? Господи, помоги мне! Но она продолжала стоять и молчать, не в силах шевельнуть ни ногой, ни рукой. Капитан снял со стола воздушную белоснежную салфетку. Большой стол был сервирован на две персоны. Рядом стоял маленький столик на колесиках.
— Анна, давай пообедаем, пойди сюда, помой руки.
Гальюн сверкал чистотой. В зеркале нал умывальником она увидела своё зарёванное лицо замарашки. Быстро опустила комбинезон до талии, сбросила кофту и обмылась душистым мылом, обтёрлась пахнущим свежестью полотенцем. Потом ещё раз прижала к лицу его полотенце и, больше не глядя на себя, выскочила из туалета. Джованни откупоривал бутылку вина. Рукой показал на стул напротив себя и стал наливать вино, сначала себе, потом ей.
— Нет-нет, мне нельзя, я на работе.
— Не будет сегодня работы, у нас авария на судне. Света нет, мы выгрузку отменили.
— Правда? Поэтому в трюме свет погас?
Джованни насмешливо посмотрел на девушку.
— Так мне в бригадирскую, в диспетчерскую надо, документы отдать.
— Не волнуйся, Вероника уже отдала.
— Могут узнать, что я здесь. Это нельзя, нам строго запрещено ходить по каютам, — и лицо девушки залилось еще больше краской, пятна выступили даже на тоненькой шейке.
— Я знаю, Анна, я всё знаю. Если тебя будут разыскивать, то тебя нечаянно закрыли в трюме. Поняла? Я очень ждал этого дня, я учил русский, ты меня понимаешь? Да? У меня в Италии есть учительница — русская Алла, из ваших одесситов. Её муж плавает на моём корабле — француз. Они вдвоём с Марио меня учат говорить по-русски.
Всё было как во сне: вино, вкусная еда, поцелуи, его руки, тело. Он ласкал её как маленького ребёнка, как девушку, как любимую женщину. Её больше не существовало. Сколько раз она мечтала, что увидит его... Вот он идёт к ней навстречу, но дальше ей не хватало фантазии, и опять она шла к нему навстречу. А сейчас она пришла, наконец, пришла к нему навсегда. Потом, первый раз в жизни, она мылась с ним водной ванне, он растирал её тело замечательной губкой с ароматным мылом, как ребёнка, закутал в шёлковый восточный халат и отнёс в постель.
Анна! Как приятно произносит он её имя. Раньше оно ей совсем не нравилось: Анька! А он по-особенному: Анна, Анна!
Только когда стемнело, девушки с нижнего трапа спустились и быстро побежали к Семёну в бригадирскую.
— Ну, вы, девки, обалдели! Совсем голову потеряли! Шо ж вы так меня подставляете, в нахаловку остаётесь на судне, а мне потом выкручиваться. Ума лишились полностью. Шо других мест для свиданок нет? Раз так приспичило. Верка, это твоих рук дело, и эту за собой потянула. Вот её батька узнает, получите обе, да ещё мне перепадёт сполна.