Однолюб
Шрифт:
– А ты?!
– казалось, дед сейчас взорвется от внутреннего, переполнявшего его огня, - Ты - жил?!
– Я?..
– переспросил Роман, чувствуя себя словно на пересечении многих сотен, даже тысяч взглядов, - ДА!!! Я - жил! Я - видел! Я - знал! Не вашему поколению спорить со мной, запомни это, запомни навсегда!
– Что?!
Тут загомонили, пытаясь примирить орущих, все остальные: отец, мать, Анька, Игнат... Но Роману было на это плевать. Не вполне отдавая себе отчет в собственных действиях, он вышел из-за стола. Пристав действительно чувствовал то, о чем говорил сейчас. Будто ему на самом деле
Не сказав ни единого слова, Роман вышел в подъезд. Мысли находились в каком-то необычном, будто подмороженном состоянии. Да и не хотелось думать, честно уж говоря... Пристав чувствовал себя так, как ни чувствовал никогда. Ему это нравилось... и он совсем не удивился, увидев на лестничной площадке арку, полную огня. И вопрос, горящий всего одним словом:
ДА?
Пояснений не требовались, Роман мгновенно всё понял итак. А для того, кто не мог уловить смысл этого короткого "да", арка б не появилась. Никогда...
Пристав улыбнулся. И, не раздумывая, сделал шаг. Прямо в пламя. Ему не было места среди этих людей, его судьба лежала в совсем других плоскостях...
* * *
По правде говоря, он думал, что будет зима. Морозный воздух, много белого снега кругом... Не лютая, но суровая, не страшная, но освежающая, бодрящая разум и волю - словом, настоящая, исконно Русская... Та самая, которая всегда подстегивает ленивых, и, в тоже время, верно оберегает вверенный ей народ. Та самая, которой никогда не постичь европейцам, не важно, пришедших с добром, или снова несущих свой меч...
Зима.
Но пристав ошибся. Там, куда он попал, стояло лето. Тёплое, приятное лето, без дикой жары, или, наоборот, проливных дождей. Слева возвышался небольшой холм, справа росли дубы. И небо - удивительно чистое, светлое небо, какое Роман видел, пожалуй, в первый раз...
Пристав приподнял руки, опустил взгляд. Чёрная форма - гимнастёрка и шаровары, заправленные в сапоги. Погоны такого же цвета - их пересекают две белых, запачканных полосы. На левом плече - шеврон в виде латинской буквы "V". Белый, синий и красный, извечный наш триколар. Вскоре он рухнет, как кому-то покажется - уже навсегда... Ружьё за спиной, пистолет. Фуражка всё с теми же черным и белым цветами... Из того, что было раньше, остался лишь крест. И перстень на безымянном, выполненный на заказ. Двухглавый орел, отлитый из серебра. Шмотки следующего тысячелетия исчезли так, будто их и не существовало никогда...
Но Роман не удивлялся - это было как раз нормально. С всё возрастающим изумлением, он вновь и вновь рассматривал то, во что оказался одет сейчас. Черная гимнастёрка, штаны с белым кантом, фуражка, погоны, шеврон...
Он знал об этом, он видел, читал... так неужели?! Неужели в рядах Сергей Леонидовича?! В части, носящей имя самого генерала Маркова?! Прославившейся везде, где бы ни воевала?!
Такого
Роман оглядел себя ещё раз, довольно крякнул. И зашагал вперед - на поиски полка с перевернутым андреевским флагом. Флагом, столь часто обращавшим в бегство прислуживающего Интернационалу врага...
* * *
Обогнув холм, пристав увидел любопытное зрелище: множество людей в незнакомой форме, расположившись в тени редких деревьев, устроили привал. Горели костры, булькали котелки с походной едой, чуть в отдалении тренировался взвод солдат. Всего в лагере находилось, наверное, сотни полторы... неясно только, кого. Светло-зеленые гимнастёрки, фуражки, штаны... Как говорилось, Роман о такой форме не знал. А флагов над головами отдыхающих не было - вообще никаких.
Шайка бандитов? Мало ли, в те времена случалось же всё... Как себя с ними вести? Спрятаться, уходить? Но куда? Ведь пристав даже не знал, где, собственно был...
Присев на корточки, Роман вновь и вновь осматривал лагерь неведомых сил... пока взгляд не наткнулся на небольшую группку сидящих с краю людей. Четверо... нет, пять... все в черном, также, как он. На пленных не похожи - вон ружья, на поясах - кобуры...
Это свои.
Поднявшись в полный рост, Роман уверенно пошёл вперед. Прямо к людям, сидящим за крайним костром.
– Привет, - сказал пристав, когда небритые лица оказались непосредственно вблизи. (невольно мужчина провел рукой по собственной щеке - не выделяется ли он от них?)
– Роман, ну наконец-то!
– произнёс сидящий спиной "марковец", даже не поворачивая головы, - мы уж волноваться начали, не случилось ли чего. Садись.
"Хм. А мы неплохо, видать, знакомы, - отметил пристав, опускаясь на бревно возле лениво колыхающегося огня, - это хорошо".
– Поешь, сейчас в атаку пойдем, - произнёс другой "марковец" - худой мужчина лет, наверное, тридцати, - Полковник только что объявлял.
– Где свои?
– внутренне сжавшись, спросил пристав.
Но вопрос, как ни странно, восприняли хорошо.
– Да там же, - махнул рукой третий из одетых в чёрную форму людей. У него, единственного из всех, были подкрученные усы и короткая, остриженная клином, борода, - за день ничего нового от генерала.
– Мгм, - сказал другой, тот, который "лет тридцати", - а вот краснопузые артиллерию подтянули. И чуть ли не роту солдат... Так, по крайней мере, вокруг говорят.
– Не прорвёмся сейчас - точно поляжем, верно полковник сказал. Нужно бить, покуда ещё сильней бесы не стали.
Все головы их небольшого кружка закивали. Роману нестерпимо хотелось спросить, кто этот полковник, а, заодно, и про всех окружавших солдат. Но он промолчал - ибо после такого уж точно примут за дурака...
– Стой-ка, - поймал руку пристава сидящий рядом усач, - откуда такой перстень? У тебя ж не было, я-то бы знал...
– Хм. А действительно, - подключился худощавый солдат, - такая ведь красота! Не мог ты его прятать, не удержался бы никогда. Откуда, Роман?