Огонь с небес
Шрифт:
Сам же Николай привез эту женщину и первоначально поселил ее в Московском Кремле. Но тайное всегда становится явным: узнав о странном интересе Его Величества к Москве, Императрица Мария все выяснила, взяла сына и уехала из страны, не сделав даже попытки к примирению. Николай не растерялся — перевез свою любовницу в Царское Село и приказал обращаться с ней, как с Императрицей. Тех, кто в корне не был согласен с такой постановкой вопроса — а таких было немало, — он либо отправил в опалу, либо и вовсе выслал из страны. Какое-то время казалось, что зашатались даже позиции Ксении.
Затем произошло то, чего никто и никак не ожидал. События, до этого шедшие тряской рысцой, рванулись в галоп. Сразу после
Вот тогда-то — не в Москве, не в Варшаве, не в Константинополе, не в Тегеране — в самом захолустье, в Туркестане — Император повелел возвести дворец. Его построили лучшие архитекторы из лучших материалов, не жалея денег. Когда дворец был готов, Николай повелел своей гражданско-морганатической супруге удалиться во дворец и не появляться ни в Санкт-Петербурге, ни в Константинополе без Его разрешения. Анахите ничего не оставалось, как повиноваться, дворец превратился в роскошную клетку, которую сторожила небольшая охрана из лейб-гвардии. Анахита почти не появлялась даже в Ташкенте, она, казалось, делала все, чтобы о ней и о ее детях раз и навсегда забыли…
Дежурная смена охраны дворца составляла двенадцать человек, кроме того, была еще бодрствующая смена и смена отдыхающая. Все они находились в пристроенных к дворцу помещениях — вообще здание выглядело на удивление гармоничным, несмотря на то, что строилось в большой спешке.
Уже почти стемнело… лето, темнеет в эти дни поздно, хотя и не так, как в Белые ночи в Петербурге, когда один из солдат лейб-гвардии шестьдесят шестой десантно-штурмовой дивизии, которая до перевода в лейб-гвардию несла службу здесь и которая сейчас охраняла объект, заметил на подъездной дороге несколько массивных бронетранспортеров, идущих по направлению к зданию. Это были русские бронетранспортеры… афганский вариант, массивные, стальные коробки на восьми колесах с привинченными листами дополнительной брони, с решетками, останавливающими гранаты, с дистанционно управляемым крупнокалиберным пулеметом и спаренным с ним автоматическим гранатометом — единственное оружие, каким была вооружена эта двадцатисемитонная махина. Жандармский вариант, армейские вооружены мощнее. Солдата насторожило увиденное… как должно было насторожить любого. Они не были паркетными шаркунами — это была боевая, отлично подготовленная часть, не прекращавшая тренировки по программе воздушного десанта. И они здесь были не просто так… здесь была преступность, были наркомафиозные группировки, до сих пор не была изжита практика похищений людей за выкуп… и оставить без охраны детей Его Императорского Величества было бы верхом глупости. Он располагал автоматом «Коробова» с подствольным гранатометом, одноразовой ракетной установкой — а в бронированной будке охраны скопился целый арсенал, включающий в себя снайперскую винтовку калибра 14,5, ротный пулемет с большим количеством лент и полуавтоматический гранатомет с барабанным магазином. Но все это он должен был применять против нападающих, против боевиков или похитителей — а не против таких же солдат, как он сам.
Но что-то сделать он был должен. И, увидев приближающиеся бронетранспортеры, он зашел в будку, чтобы доложить командиру — именно это и должен делать солдат, когда не знает, как поступить в той или иной ситуации. Доложи командиру — и командир решит за тебя.
— Девятый, на связи пост два, — вызвал он старшего смены по проводной связи, — Девятый, ответьте посту два.
Девятый был личным позывным командира дежурной смены, пост два — позывным поста, на который их поставили.
— Пост два, Девятый на связи. Что там у вас? — Девятый, это пост два. Наблюдаю шесть, повторяю — шесть бронетранспортеров типа «Б-10» приближаются к посту.
— Пост два, повторите, — в голосе старшего явно слышалось удивление.
— Наблюдаю шесть «Б-10», направляются к моему посту. Прошу инструкций.
— Пост два, не пропускать. Разберусь лично.
— Девятый, вас понял…
Сержант положил трубку, пихнул своего напарника, который увлекся игрой на планшетнике.
— Что?
— Глянь, что делается.
Головной БТР был уже метрах в двадцати, он начал тормозить у массивного, отъезжающего в сторону шлагбаума. Но рядом с ним был командирский длиннобазный «Егерь», он выехал на встречную полосу, полностью загораживая проезд…
Напарник присвистнул от удивления.
— А этим-то какого хрена надо? Нажрались, что ли?
— Не похоже. Прикрой, я пойду разберусь.
— Да че там, свои же…
— Прикрой.
В голосе сержанта просквозил явственный холодок, такой, что младший по званию послушно схватился за пулемет.
— Вас понял, господин штабс-сержант…
С лязгом отодвинулась бронезаслонка, цевье пулемета улеглось на вертлюг.
Сержант вышел из помещения поста, привычно поправил автомат, ногой толкнул дверь — она захлопнулась. Почему-то ему не нравились эти шесть БТРов, хотя никаких иных бронетранспортеров, кроме своих, не было на триста миль в любую сторону отсюда. И все-таки — что-то ему не нравилось…
Из командирского «Егеря» выбрались трое, все вооруженные. Сержант с удивлением заметил на одном из них форму жандармерии — причем это и был старший. Уже достаточно стемнело — и лица приезжих скрывала тьма, хотя в последних лучах догоравшего за спиной заката они еще были видны…
— Старший по званию — ко мне, остальные — на месте! — по уставу крикнул сержант. Так должен был поступить часовой на любом посту — и он именно так и поступил. Часовой на посту есть лицо неприкосновенное, и так он должен был поступить, даже увидев Его Величество.
Двое остались на месте, командир пошел вперед. Когда до него оставалось метров пять, сержант скомандовал остановиться и осветил офицера фонариком. Среднего роста, короткая ухоженная борода. Повседневная форма жандармского полковника и особый знак, подтверждающий его принадлежность к спецназу жандармерии. По виду — явно русский, только очень сильно загорелый, кожа в свете фонаря как серая.
Полковник не попытался закрыться от фонаря, несмотря на то, что он светил в лицо. Не попытался представиться, что-то сказать или отдать какую-то команду. Он просто стоял и смотрел на штабс-сержанта.
— Господин полковник, это закрытая территория, — сказал сержант, — вам здесь нельзя находиться.
— Я знаю, штабс-сержант, объект «Ташкент-семнадцать», верно? Мы прибыли на усиление, у меня приказ, подписанный товарищем министра внутренних дел. В Петербурге неспокойно, вот… решили усилить охрану важнейших объектов.
— Господин полковник, я не могу вас пустить.
— Это срочно. Приказ помечен кодом «Воздух» [28] .
— Извините, господин полковник, но я не могу вас пустить, — как затверженная пластинка повторил штабс-сержант.
28
Особая важность и срочность.