Ох уж эти штуковины!
Шрифт:
Мы кивнули, не в силах произнести ни звука.
Огонь полыхнул сразу, сначала желто-оранжевый, потом – синий и на мгновение – черный. Дед следил за ним с кружкой воды в одной руке, а другой, не переставая, крестил то себя, то нас, то пожиравший очки огонь. Когда стекла начали плавиться, комнату наполнил долгий печальный стон, сдавивший уши. Окна взорвались, как от ударной волны, ледяной ветер с улицы швырнул в нас комья земли, листья и поломанные ветки.
Никогда не забуду, что увидел в тот момент из окна: напротив дома за забором стояла Диана, пожирая нас зловещим хищным взглядом. Несмотря на ураган,
Дед вылил заготовленную воду на угасавшее пламя и расплавленные остатки Колькиных очков, а Дианка, сплюнув в нашу сторону, ушла.
Следующие два дня я помню плохо. Митька слег в горячке, жар никак не удавалось сбить, он постоянно бредил и кричал от страха, изредка приходя в сознание. Дед замкнулся, и я здорово напугался, что у него случится инсульт, но потом, когда, наконец, распогодилось и выглянуло солнце, он встал с постели и приготовил завтрак. Я только и успевал ухаживать за Митькой и, по возможности, не выпускать из виду деда. Спать я боялся, и, наверное, забота о других помогла пережить случившееся.
На Купалу дед рано погнал нас в церквушку на окраине деревни, настрого запретив вечером выходить из дома. Да мы и не собирались. Река разлилась от продолжительного ливня, и перебраться на другую сторону в город было невозможно. Когда следующей ночью на берегу снова развели костер, он был таким огромным, что зарево от него было видно даже из наших окон.
Чей дом полыхнул первым, так и не разобрались. Списали все на приезжих и чрезмерное увлечение алкоголем, но пара старожилов потом, спустя несколько месяцев, как все улеглось, рассказывала, будто видели ведьму, кружащую на метле над деревней, и вместо ног у нее были лапы с когтями. Каким образом после непогоды пожару удалось так быстро распространиться – тоже осталось загадкой. Дома и пристройки вспыхнули, как спички, словно политые серой вместо дождевой воды.
Мы бегали помогать соседям, дед только и делал, что таскал ведра до самого рассвета, и наш дом остался нетронутым. Стоял себе тихий и пустой, с побитыми окнами, в окружении ревущего пламени. Только я видел, как повеселевшая Лизавета с Колькой обнимались на нашем крыльце, а в доме хозяйничала покойная бабушка, и ни одна искра не попала в дом, который они берегли, как бесновалась поблизости Дианка. Сгорела она тогда или просто сгинула – не знаю. Помню только, как языки пламени охватили ее разом, и поток ее проклятий превратился в хохот.
Я больше не боюсь мертвецов и, главное, никогда не беру сомнительные штуковины в руки.
Нина Гулиманова
Десять тысяч шагов
Вера спустилась с крыльца и глубоко вдохнула свежий морозный воздух. Прогноз не обманул: погода стояла замечательная, безветренная – как раз для прогулки. В разрывах туч проглядывало декабрьское негреющее солнце.
– И куда же мне пойти сегодня? – спросила женщина вслух. И ответила сама себе: – Туда, где я ещё не была.
Всё
День рождения пришёлся на воскресенье. И сын, и дочь жили в других городах, выбраться не могли. Позвонили утром, поздравили, но тайну подарков раскрывать не стали.
Вечером курьер привёз посылку. В ней лежали две коробки. Вскрыв их, Вера обнаружила в одной маленький аккуратный цифровой фотоаппарат, а во второй – фитнес-браслет. Тут же раздался звонок от дочери, словно та почувствовала важность момента.
– Мамуль, ну что? Получила подарки? Понравились? Смотри, фитнес-браслет – это чтобы ты гуляла. Ты же совсем пешком не ходишь, разве так можно? И работа сидячая, и дома из-за компьютера не встаёшь! Ты же у нас ещё молодая, красивая, а сидишь в четырёх стенах. Надо в день проходить не меньше десяти тысяч шагов. А фотик – это чтобы ты фоткала всё интересное, что на прогулке увидишь. И нам присылала. Паша предлагал тебе смартфон обновить, но я сказала, что на телефон ты не любишь снимать. Скажи, здорово мы придумали? Тебе нравится?
Вера похвалила подарки и пообещала больше ходить пешком. Попрощавшись с дочкой, она подошла к зеркалу. Отражение смотрело на неё усталыми серыми глазами.
– Со следами былой красоты, – усмехнулась Вера. – Не очень молодая, конечно… Но прогулки точно не повредят.
Потом она позвонила сыну – поблагодарить. Паша, как обычно, попенял матери, что она не хочет перебираться поближе к нему с женой.
– Даже с днём рождения по-человечески поздравить тебя не могу: работа, работа. А так была бы рядом. Мы вот о внуках твоих задумываемся. Тебя же там ничего не держит!
Вера и сама не понимала, почему она так упорно отказывалась переезжать. Наверно, за пять лет она просто привыкла к этому небольшому, нешумному южному городу. В первый же месяц нашла неплохую по местным меркам работу. Коллектив был не сказать, чтобы дружный, но сработавшийся, её ценили.
Хозяйка квартиры уважала Веру за серьёзность и аккуратность, иногда сокрушалась: «Такая хорошая женщина – и одна!» Вера вежливо улыбалась и пожимала плечами. Крест на личной жизни она поставила несколько лет назад, когда очередная любовная лодка разбилась в щепки. Правда, когда дочка отучилась в вузе и нашла работу в другом городе, Вера испугалась одиночества, даже зарегистрировалась на нескольких сайтах знакомств. Но очень быстро поняла, что устала начинать с нуля и разочаровываться.
В понедельник именинница угощала коллег тортиком. Секретарша Ирочка, заметив на её руке браслет, заинтересовалась: раньше Вера особого стремления к активному образу жизни не проявляла.
– Хорошая штучка. У моей мамы такой же, фирма только другая. Так вас теперь на работу не подвозить, пешком ходить будете? – подмигнула она.
– Нетушки, – засмеялась Вера. – Я же сова, куда мне ещё раньше вставать. Вот с работы постараюсь пешком. Если погода позволит.
И погода позволила. Ранняя осень, как обычно, почти не отличалась от лета. К концу рабочего дня жара спадала, и Вера безбоязненно доверяла предвечернему солнцу шею, плечи и руки, покрытые россыпью маленьких родинок.