Охота на Белого Оленя
Шрифт:
– Ну - что с ними делать?
– Мы вам помочь пришли, - всхлипнула исцарапанная девчонка. - Вы же звали…
– Мы сразу сказали, что и как, - паренёк еле сдерживал голос от срыва. - Как же так можно?!…
– А это - можно?!! - тыча на кунят, завизжала одна из Куниц. - А ещё люди называетесь!!…
Востря когти, Куница напирала на людей - но наткнулась на протянутую поперёк руку Оленя.
– Тихо, - осёк он. - Хватит.
Отрезвев, та отступила.
–
– Мы из природоохранительного союза, - всё ещё затравленно озираясь, начал паренёк. - У нас союз «Наслаждайтесь, но не разрушайте»…
– То есть филиал, тут, в городе, - прибавила девчонка. - Мы услышали вашу передачу и сразу… - …пошли сюда.
– А патрули на периметре? - перебил Олень.
– А! эти… - хмыкнул парнишка. - Они не в ту сторону смотрят.
– Вот мы хотели принести, - девчонка носом показала на рассыпанные продукты. - И заснять, что тут происходит, чтобы потом в газету…
– Ну что ж, спасибо, - кивнул Олень, - а за приём не обижайтесь. Больше вас никто не тронет, но лучше вам тут не маячить - идёмте наружу.
– Вы и есть тот самый Олень? - спросила девчонка уже на дворе.
– Да, тот самый.
– А меня зовут Эва, Эва Пинто.
– Альдо Гиберти, - хмуро назвался парнишка.
– Честно говоря, - скосился на них Белый, - вы меня крупно озадачили…
– ?? - две пары глаз удивлённо заморгали.
– Я о том, как вы будете выбираться отсюда. Войти-то было легко, а выйти - проблема.
– О, нет! - замахала руками Эва. - Никаких проблем, синьор Олень! мы всё обдумали… Я выйду к лагерю принца, а Альдо с фотографиями перейдёт периметр ночью.
– Стрелять будут на шорох, - Олень встретился с Альдо испытующим взглядом, - а звери и люди шуршат одинаково, когда загребают ногами.
– Я бойскаут, - выпрямился Альдо.
– Лучше бы ты был Росомахой, - Олень отвернулся и коротко свистнул, к нему порхнула Горлинка.
– Быстро найди Хоря и скажи - двое людской породы будут обходить Лес для съёмки. Пусть им покажут работу принца. И ещё - Нетопырям и Совам собраться у родника на инструктаж, когда стемнеет.
Отрыдавшийся Волчок вышел от Куниц, растирая глаза кулаком, когда Олень заканчивал краткую речь:
– …за домашнюю живность я говорить не буду, она рождается приговорённой, но людям не мешало бы изредка мысленно примерять нашу шкуру, чтобы понять, каково тому, на кого охотятся. В конце концов люди - тоже немножко звери.
– Они хуже зверей, - выдавил Волчок, нагнув лобастую голову, и глаза его были как угли. - Звери не убивают ради потехи. Вся их ублюдская порода…
– Остынь, -
– А как ещё мне глядеть на них?! - взорвался Волчок, вновь чуя подступающее слёзное удушье. - Это у них, что ли, друзья там на столе лежат?!!…
– Нам очень жаль… - нерешительно начала Эва, но Волчок не дал ей сказать.
– Ни хрена вам не жаль!! вам всё до лампочки! Лес вам нужен только чтоб сюда приехать, развалиться на лужайке, похавать, выжрать и обломать всё, что цветёт! и слить в родник масло из мотора, потому что в городе нельзя, а тут можно! всё можно - и помыть свою тачку в ручье, откуда мы пьём, и насвинячить, и отлить прямо на муравейник, и кучу наложить, и на берёзе вырезать, что вы тут были! почему вы дома на обоях ножиком не пишете, а?! А чуть кто вылезет и скажет - Лес не твой! - вы сразу - Ах, зверьё! - и за ружьё! А вот этого не хотите?! - он выкинул руку, оттопырив средний палец.
– Зря ты на них напустился, - ответил Олень. - Эти - не такие.
– Все они такие, - прорычал Волчок в сторону. - Душегубы.
– Будешь возить Эву по Лесу, - приказал Олень спокойно. - И чтоб волос с неё не упал.
Вздохнув со стоном, Волчок брезгливо пфыркнул и скривил рожу, но перечить главнокомандующему не стал, только спросил:
– Где её потом свалить-то?
Для Альдо выкатили «харлей» старшего сына Куницы.
Дороги Альдо и Эвы разошлись - пока светло, надо было заснять как можно больше материала о преступлениях охотников.
Волчок гнал так, словно надеялся, что Эва не удержится в седле и на очередной колдобине сломает себе шею, но девчонка как припеклась к седлу умеет ездить вторым номером, зараза!… Кроме того, его подмывало тормознуть, завернуть голову и выложить ей всё, что он думает о людях. Он так и ждал, что она даст ему повод для ядовитых откровений - но девчонка нарочно вела себя как паинька, аж зло брало.
А у Эвы язык едва не отвязался извиняться всюду, где ей приходилось щёлкать «полароидом» над трупами и ранеными. Бывало и так, что Волчку приходилось за неё вступаться и в крик объяснять, что она чужим горем торговать не будет, а фотки сдаст в газету, чтоб все узнали о бойне в Лесу.
И столько он косых горящих взглядов перехватил, покрывая Эву, и столько раз отвечал недобрым волчьим прищуром, что к сумеркам уже чувствовал себя настоящим телохранителем.
– Всё, снимать больше нечем, - Эва втолкала в пакет последние отснятые карточки. - Надо отвезти это к Альдо.