Охота на охотников
Шрифт:
Вино в холодильниках стояло - и в одной комнате, и в другой, кондиционеры хоть и грохотали так, что изо рта были готовы высыпаться зубы, но работали довольно сносно, туалетной бумагой можно было обмотаться с ног до головы - в каждой ванной комнате по три запасных рулона...
Отдых начался.
– Слушайте, а чего это за игры вы затеяли?
– неожиданно спросила Майя и, округлив глаза, отхлебнула виски прямо из бутылки.
– Зачем упорно делали вид, что с нами вообще не знакомы?
Аронов переглянулся с Каукаловым. Оба промолчали - на этот вопрос отвечать им не хотелось.
– А?
– настырная Майка не желала униматься.
– Бэ!
– резко выпалил Аронов. Будто из пистолета выстрелил. Он был резок, но знал, что Майя на него не обидится.
Они действительно приехали в аэропорт порознь, Каукалов с Ильей и Майя со своей подружкой, и всякие контрольные посты - таможенный, аэрофлотский, паспортный, - тоже проходили порознь. При этом Аронов изо всех сил пыжился, старательно отворачивал голову, делая вид, что не знает девчонок, надувал щеки, изображал из себя очень занятого джентльмена.
В самолете Аронов подошел к ним, как ни в чем не бывало, растянул рот в лучшей своей улыбке - лучше в его арсенале не было.
– Девушки, пересаживайтесь в наш ряд, - предложил он, - сейчас шампанское будем пить.
– А чего это вы шарахались от нас в аэропорту, будто вы испанские гранды, а мы - чумные девки из Нижегородской губернии?
– Майя сощурила глаза, вцепилась пальцами в подлокотники, всем своим видом показывая, что никуда переселяться не собирается.
– Были причины, - уклончиво отозвался Аронов, потянулся через Майю к иллюминатору - захотелось узнать, что там за погода за бортом. Облака были, как снег, пушистые и мягкие. На лыжах кататься можно.
– А сейчас сказать слабо?
– Сейчас слабо.
На самом деле Каукалов боялся, что Ольга Николаевна пустит за ними хвост, - ей ведь сделать это проще пареной репы, - и засечет, что в Хургаду они улетают не одни, а с "самоварами". Предательства Ольга Николаевна ему никогда не простит...
Но, похоже, Ольге Николаевне было не до этого - никто их не провожал.
– Хочешь меня обидеть, Ароша?
– Майя глянула на Илюшку в упор, опять потянулась к бутылке виски, отпила из горлышка, глоток был крупный, мужской, Илюшку от такого глотка дрожь пробила бы от макушки до пяток, но Майя даже не поморщилась.
– Это сделать трудно, - сказала она.
– Не хочешь отвечать - не надо. Хотя и обидно.
– Не обижайся, Маечка, - примирительно пробормотал Аронов, - просто нам надо было оторваться, ускользнуть от одного бдительного ока. Все остальное - детали, и детали, поверь мне, совсем неинтересные.
Майя ещё раз глотнула виски, передала бутылку Каукалову:
– Это так?
Каукалов не слышал, он смотрел на кудрявые синие барашки моря и вспоминал, совершенно не к месту, двух дорогих путан, которых Илюшка пригласил к себе в дом. Если милиция имеет точные фотороботы на него с Илюшкой, то эти фотороботы могут дойти и до путан. Путаны обязательно опознают их. Каукалов почувствовал, как железный холод сжимает ему сердце.
– Это так?
– повторила вопрос Майя.
Он глянул на неё удивленно и, совершенно не представляя, о чем идет речь, кивнул:
– Так.
Откуда-то сверху, похоже, из беловатого пятна, нехорошо украсившего безмятежный голубой свод неба, принесся обвальный ветер, поднял с земли песок, и "честная компания" поспешила немедленно убраться в коттедж.
Там с ногами попрыгали на кровати и стали с тревогой прислушиваться к тяжелому вою за стенами.
– Ничего себе светопреставленьице!
– воскликнула Катя.
Она вела себя что-то уж больно молчаливо - ну, будто мышка-норушка, тихо, неприметно, но все видела, все засекала, всему давала оценку и по всякому поводу имела свою точку зрения. Глядя в окошко, она заметила, что по бетонной дорожке идет, резко кренясь вперед, чтобы не завалиться под ударами ветра, и держась обеими руками за яркую оранжевую кепку с длинным козырьком, тощий черный араб, одетый в свекольно-красную форму - видать, уборщик, наводящий чистоту в номерах, по-нашему, горничный или горничная. Катя выглянула на улицу и, потыкав пальцем в небо, прокричала:
– Что это?
– Хамсин, - давясь воздухом, выкрикнул уборщик, в следующий миг ветер загнал крик ему обратно в глотку.
– Он долго будет дуть?
– Катя со своим вполне приличным английским легко понимала араба, тот легко понимал её.
– Ночью стихнет!
Катя вернулась в комнату, поплотнее прикрыла за собою дверь. Вой ветра за стенами коттеджа усилился.
– Картина Репина "Приехали!" - с унылой миной на лице провозгласил Аронов.
– У Репина не "Приехали!", а "Не ждали!", - поправила его Майя.
– Все равно. Я-то грешным делом думал, что мы сейчас окунемся в теплую воду, поплаваем, разомнемся, позагораем, а вместо этого - ветрило такой, какого у нас даже в Сибири нет.
– Поменьше греши, и все будет в порядке, - Майя с Катей дружно рассмеялись, Майя подмигнула Каукалову круглым выразительным глазом, - а насчет размяться, так мы с Катькой вам без всякого моря такое устроим, что...
– Она снова засмеялась, смех её был многозначительным.
Ветер за стенами бунгало продолжал выть, солнце, ещё двадцать минут назад светившее безмятежно, ласково, сделалось белесым, холодным, а потом и вовсе покрылось темной пленкой. Стало сумеречно.
– Вот тебе и Хургада!
– с обиженным выражением обманутого человека воскликнул Аронов.
– Говорил же, поехали в Швейцарию, - произнес Каукалов раздраженно. Там солнце в полнеба, заказные бега левреток - на "интерес", катание на санях, дамочки в канадских бобрах... Эхма! Все сверкает, все искрится...
– Для Швейцарии нужно иметь очень много денег, - вмешалась Катя. Это - дорогая страна.
– Я тебе дам - "дамочки в канадских бобрах"!
– не выдержала Майя, потянулась к Каукалову, ущипнула его за щеку.
– Ишь, чего захотел патаскушек в заморских мехах. Да у них все такое же, как и у нас с Катькой.