Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба
Шрифт:
Именно горные шпили, что обрамляли видимую лишь звёздам площадь, создавали до этого у юноши ощущение, что путь их будет ещё долгий. А теперь, Пар стоял на краю высокой горы, позабыв обо всех переживаниях, испытываемых к ребёнку, и думал о том, что всего несколько шагов, несколько усилий разделяют его от заветной цели.
Первой из оцепенения вышла Мия. Сорвавшись с места, она побежала к кафедре на другой стороне круга у подножия колючей стены. Недолго думая, Пар последовал её примеру. Кафедра оказалась невысокий – как раз, чтобы за неё стал ребёнок
– Это очень древний язык, – сказал Пар. – Цивилизация, которая на нём писала, угасла много веков назад, оставив после себя лишь мифы и сказания.
– Ты перевести это сможешь? – спросила Мия.
– Нет. Никто не сможет. Их язык был очень сложным. Они вкладывали значение не только в сами символы, но и в то, как выводились эти символы: в степень нажатия на перо, толщину линии, скорость письма, размер шрифта. Сама их речь, богатая на звуки и интонации, звучала, словно пение. Так, во всяком случае, говорят.
– Я верю, что ты очень умный – можешь дальше не хвалиться своими знаниями. Но что нам делать сейчас?
Тем же вопросом задавался и Пар. С первой секунды, как он увидел завитки волнистых символов, гармонично сливающихся между собой, в нём разыгралось беспокойство. Он открыл первую страницу и уставился в иероглифы. Они ему ничего не говорили. Тогда он открыл книгу на середине – страницы были пусты. Перелистав её всю, друзья обнаружили, что она исписана всего лишь на девятую часть. Вверху каждой её страницы красовалась надпись. Было очевидно, что это какие-то цифры, но на нумерацию это не было похоже. После очередного перебора страниц Мия вскрикнула:
– А вот эти буквы я знаю!
Пар вопросительно взглянул на неё. Она пояснила:
– Мой дед был из других земель. Далёких что ли. Из Карбского моря. Причём, как будто не с какой-то части его берега, а именно с моря. Моряк, наверное. Не помню. Так вот: от него маме досталась богатая библиотека, которую могла читать только она. И то, что там было написано – очень похоже на эти буковки.
– Ты сможешь их прочесть?
– Нет. Я и на своём-то языке плохо умею читать. И не смотри так на меня! Сам чучело! Но если в этой книге есть язык дедушки, может, найдётся и наш?
Они тщательно по одной странице стали внимательно перелистывать книгу, пока не нашли знакомые письмена.
«1994 год от создания книги. Карис» – красовалось заглавие страницы.
– Карис – это столица нашей страны, – пояснил Пар, – но этому городу всего около тысячи лет. Удивительно, что эта книга куда более древняя.
– А откуда те, кто писал эту книгу, знали, что появится такой город?
– Это действительно странно. Может, эта книга неоднократно дописывалась? Погоди, а вот язык, который был в обиходе до основания нашей столицы.
Он пролистал несколько страниц назад, потом открыл её в середине.
– Это невероятно! – вырвалось у Пара.
– Что? – спросила Мия.
– Эта книга написана на всех языках всех стран, выходящих к Карбскому морю. Всех существовавших, существующих и тех, которым ещё только предстоит родиться. На этих страницах можно встретить письменность, которая возникнет много тысячелетий спустя. Я даже могу вычислить период падения Кариса и возникновения на его месте новой цивилизации.
– Здорово! – воскликнула Мия. – И что там написано?
Пар удивлённо посмотрел на девочку. На его лице было написано: «Я тут тебе рассказываю о великих и возвышенных вещах, а ты мне о чём-то приземлённом».
– Ты же вроде волшебника искал, а не книжку? – вкрадчиво спросила Мия.
– Д… да, – неуверенно произнёс юноша, внезапно вернувшись из мира грёз на землю. Его пальцы лихорадочно начали искать ту страницу, которую он был в состоянии прочесть.
Найденный текст состоял из четырёх четверостиший и представлял собой нечто вроде очередной головоломки, которую предстояло решить. На тонкой рифлёной бумаге белого цвета, не тронутого временем, было написано четыре загадки:
Творю картины жизни строгой,
Но не застывшими навек,
Кривою чёрною дорогой
Ложится мысль на белый снег.
Я – как закат. Я – герб имён.
Я – знак войны, убийств, страданий.
Среди ветров, среди времён
Храню народов очертанья.
Во мне и истина, и ложь,
Секреты, их разоблаченье,
Миры, отчаянье, волненье
И пальцев любопытных дрожь.
Что меж перстами ускользает
И гложет по ночам в тиши,
Когда дыханье замирает
Мятежной ищущей души.
Пар оглянулся на Мию. Та ошарашено смотрела на друга, будто тот заговорил на незнакомом ей языке.
– Ладно, видимо, это какая-то загадка. Давай по порядку, – сказал юноша и перечитал первую часть, – кто-то рисует картины, которые «не застыли на век», а двигаются?
– Может быть, это какая-то бродячая труппа артистов? Там как раз что-то про дорогу было. Всегда мечтала создать свой передвижной театр.
– Ложится мысль на белый снег… – вчитывался Пар.
– Бродячая труппа зимой? – предположила Мия.
– Нет, здесь всё должно быть очевидным. Загадка имеет только одно решение.