Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба
Шрифт:
– Да глупости! Как может мысль ложиться на снег? Да ещё и дорогой!
– Глупенькая, это художественный приём. Просто фантазия человека сравнивается с извилистой чертой… – тут Пар осёкся. Его осенило, – линией пера! Ну конечно! Белый снег – это бумага. А художник, чьи картины живут – это писатель. Здесь однозначно идёт речь о писателе или письме.
Девочка радостно похлопала в ладоши и запрыгала на месте.
– Ура! А что там дальше?
Вторая часть казалась более страшной и мрачной. Пар пришёл в замешательство.
– Может быть, тут речь идёт о каком-то оружии? Или о фамильном гербе семьи, которую никто из нас
– Может быть, потому что мы отгадываем эту загадку как раз на закате солнца? – ответила ему Мия.
Друзья обратили свои взоры на небо. На горизонте Леса Теней медленным ходом опускался на покой алый диск светила. Шар, заходивший за сухие ветки безжизненного леса, расплывался в воздухе, будто пробивался сквозь тонкую плёнку радужного эфира. Цвета неба были другими – более чистыми и яркими, нежели Пар видели раньше на других закатах. Этот эфир был одновременно и близко, и далеко. Облака, ветки, камни – всё окрасилось красным цветом. В такой цвет заходящим солнцем были окрашены волосы Иоры, когда она увидела с вершины их общего дома на дереве, как Айри и ещё один мальчик на пирсе, увлечённые игрой, прыгнули в воду, соревнуясь, кто из них быстрее плавает. Отбойное течение подхватило их и стало утаскивать к самому сердцу моря. А дальше… Память Пара упорно пыталась стереть всё, что произошло потом. Он закрыл глаза и снова уставился в книгу, прогоняя мрачные воспоминания.
– Моя мама назвала такой закат кровавым, – прошептала девочка.
– Кровавым… – тихо повторил Пар и задумался. – Ну, конечно же! Кровавым – кровь! Она как раз и символизирует убийство и войну. Именно кровь хранит целостность народов и их «очертания». Именно по крови детям переходит их фамилия. Эта загадка о крови!
– Круто, – спокойно вздохнула Мия, всё ещё находясь под гипнозом разливов небесной краски.
Пар фыркнул на неё за то, что та не обращает на него никакого внимания и перешёл к следующей загадке.
Она не оказалась для него сложной. Как часто он испытывал те чувства, что были описаны в четверостишье! Сколько раз он находил на пожелтевших страницах новые миры! Сколько раз он разгадывал секреты тайного ордена или разоблачение подставного короля в учебниках истории. Неисчислимы были те истины и та ложь, что таились в философских трактатах институтской библиотеки. И как же не вспомнить, как в самые захватывающие моменты его пальцы дрожали, перелистывая очередную страницу. Конечно, речь шла о книге.
– Осталась последняя часть, – сказал Пар.
– Отлично, – отозвалась Мия, – читай!
Пар повторил последнее четверостишье. Оно так же показалось ему простым.
– Здесь речь идёт о смерти, – утверждал он, – как раз здесь говорится про замершее дыхание, про жизнь, что ускользает из рук. Да и мысли о смерти всегда по ночам гложут.
– Меня не гложут, – возразила девочка.
– Не спорь! Ты – исключительный феномен. Тебя в расчёт не берём. Если бы ты знала…
– Но я не знаю! – перебила его Мия. – И не узнаю, пока мама не научит. А если бы я уже нашла маму – зачем бы я сюда пришла? А, придя сюда, я бы загадку не разгадала.
– Ну, для этого у тебя есть я! – гордо заявил Пар.
– Нееет! – протянула девочка, – то есть без тебя я бы ни за что не нашла волшебника. Это не честно.
– Без меня ты бы и книгу эту не прочла – ты же не умеешь читать.
– Умею, – обиделась Мия, – но медленно. По слогам. Что я, по-твоему, глупая? – она притворно начала хныкать.
– Ну не плачь. Я вспылил, был не прав, – начал утешать её Пар. – А смерть… может это и не она вовсе. Может это время? Точно, оно всегда ускользает между пальцами.
– И время меня не гложет, – снова возразила ему Мия.
– Да чем угодно это может быть! Может, разгадка теоремы или сгоряча брошенное слово, – юноша с ужасом заметил, что наперекор его первому замечанию, последняя часть загадки имеет множество решений и ответов. И никакое правило единственного ответа не работает. Но самым забавным из всего этого было то, что ни одна из версий молодого учёного Мию не устраивала.
– Ну, хорошо, – сдался он, – если всё это тебя не гложет по ночам, тогда что гложет?
– Мама. Я по ней очень скучаю.
Но что общего между твоей мамой и мной? – спросил юноша. Мия обиженно посмотрела на него.
– Ты тоже обещал её найти.
Пар опустил голову в отчаянии от непонимания, но потом осознал, что всё это время очевидного не понимал именно он. И Мия хотела сказать совсем другое.
– А ведь верно! Это загадка о наших желаниях. Вернее, о том вопросе, что мучает нас, с которым мы пришли к волшебнику и на который хотим получить от него ответ.
Пар ещё раз пробежал глазами написанное и озвучил все ответы.
– «Письмо. Кровь. Книга. Заветный вопрос». По-моему, мудрец хочет, чтобы мы записали в этой книге то, что хотим у него спросить, – он взглянул на девочку. – Сама написать сможешь?
Мия неуверенно кивнула, после чего спросила:
– А чьей кровью-то?
– Своей, чьей же ещё!
– Бооольно! – протянула Мия.
– Уж кто бы говорил! – Пар вспомнил полёт подруги с безымянной высоты.
Они принялись записывать свои желания в книгу. Роль фаустового пера выполнял обломок шипа из колючего растения, оплетшего стену. Когда Пар нашёл нужную страницу, то обнаружил там несколько более ранних записей, так же написанных кровью. Он стал аккуратно выводить свой вопрос, продумывая каждое слово: «Как освободить Юну от проклятья Синей Рыбы?». Кровь моментально начала впитываться в шероховатую поверхность, и юноша почувствовал, что мысли его так же поглощаются этой книгой. Следующей была Мия. Она медленно вырисовывала каждую буковку, периодически консультируясь с другом, как пишется то или иное слово: «Хочу увидеть маму. Хочу позвать её, обнять и больше никогда-никогда не отпускать – до самой смерти».
– Это не вопрос, – сделал замечание Пар, – это желание.
– А тебе нужен вопрос? – повернулась к нему Мия.
– Ну конечно! Он же всё-таки мудрец, а не джин.
– Ладно, тогда зададим вопрос: тебя мама учила, что читать чужие письма неприлично? Такой вопрос тебя устроит?
Пар хотел было ей припомнить, что она сама спрашивала у него, как пишется чуть ли не каждое слово в её пожелании, но происходящее вокруг заставило его забыть о пререканиях.
По постаменту, на котором была установлена книга, потекли две красные струи. Достигнув пола, кровь начала расходиться в разные стороны, светясь и вырисовывая на плите древние огромные символы – перевод в иероглифы желаний юных путешественников на забытый ныне язык. Когда символы обрели чёткие очертания, между скал поднялся сильный ветер. Чтобы обезопасить девочку, Пар обняв её, встав на колени.