Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба
Шрифт:
Зверь снова обратил свой взгляд на окно, за которым на него напали. «Мать» могла ждать его там, а могла и скрыться. Он подпрыгнул, и, пробив собой несколько перекрытий, очутился тремя этажами выше. Он выпрыгнул из окна и когтями зацепился за каркас здания. Насекомого нигде не было. Тогда Уэльт поднялся на вершину и с самой высокой точки стал осматривать город. Многоножка ползла по улицам, скрываясь за руинами и прячась в ямах. Она медленно ползла к Сверчку, пытаясь напасть на него с тыла.
Разбежавшись, Гкхадту'Уэльт спрыгнул с дома и, перекатившись кубарем по земле, едва не достиг противника. Сороконожка отпрыгнула от него, как от огня. Между ними завязалась драка. Несколько раз зверь нападал, пытаясь придавить насекомое
Когда существо поняло, что оно лишь защищается, а редкие уколы и механические черви не приносят врагу особого вреда, оно попыталось скрыться в развалинах. Заползая в руины города, вплетаясь в его инженерные сети и подлезая под упавшие конструкции, мать стала отступать. Уэльт не отставал. То тут, то там он вонзал свои когти в землю, стараясь поразить многоногое чудовище. Ему даже казалось, что иной раз ему это удаётся, но кожа насекомого будто прогибалась под лезвиями.
Зверь проводил взглядом возможный путь отступления. Среди всех руин из-под земли ближайший выход был вблизи угла одного из разрушенных зданий. Если паразит этого города не планировал укрыться в подземелье, то он непременно выскочит из той ямы. Уэльт прекратил погоню и в два прыжка укрылся в соседствующем здании, притаившись для атаки. Как он и предсказывал, «мать» вынырнула из ямы. Тогда он выскочил из-за угла и острыми лезвиями своих когтей полоснул своего противника. Насекомое оказалось слишком быстрым, и удар пришёлся в крайнюю заднюю ногу. Из неё брызнула кровь, и конечность, словно хвост ящерицы, упала на землю. Вместо неё из тела «матери» высунулась очередная нога. Той заминки Уэльту как раз хватило, чтобы поднять своими огромными руками гору мусора и кинуть её на спину хозяина этих мест. Камнепадом рассыпались обломки по туловищу насекомого, и то взвыло от боли, источая крики из каждого сегмента своего тела.
«Мать» рванулась прочь, но на этот раз её движения были более сбитыми и неуклюжими. Зверь собирался было броситься за ней, как услышал крик Сверчка:
– Крапивница! Крапивница!
Уэльт оглянулся. Мальчишка подскочил к отрубленной рыжей конечности многоножки, которая лежала в луже крови. Времени разбираться не было, и гигант пустился в погоню.
Неуклюже переступая через горы мусора, замедляясь при обходе опасных участков в городе, «Мать» пыталась скрыться.
Зверь постарался проделать трюк с камнепадом ещё раз, закидывая беглянку обломками зданий, но на этот раз «мать» ловко изворачивалась, хотя камни едва не сбивали её с ног. Тогда чудовище понеслось на свою жертву, как разъярённый носорог, сбивая со своего пути все препятствия. Оно оттолкнулось от земли и полетело прямо в центр многоножки, расставляя во все стороны острые когти. На этот раз искалеченному насекомому не хватило бы скорости увернуться или отбежать в сторону. Но произошло нечто удивительное. Тело «матери» распалось на множество частей, которые стали разбегаться в разные стороны. Некоторые из ног или сегментов туловища запутались в тряпичных накидках и повалились на землю. Уэльт приземлился и стал оглядываться, соображая, что к чему. Из одежд, длинных тканевых покрывал и тряпок выползали дети, крича и разбегаясь в разные стороны. Кто-то из них хромал, кто-то полз, а кто-то нёсся со всех ног, укрываясь то в здании, то в ямах, то за горами мусора. Из головы насекомого выползла женщина. Один из клинков оцарапал ей бедро, но, несмотря на это, превозмогая боль, она бежала, почти не хромая. Она кричала своим подопечным, чтобы те прятались, и обещала задержать монстра.
– Уэльт! – вдруг услышал зверь, как зовёт его Сверчок. – Уэльт, она умирает!
Не упуская из виду женщину, направившую в его сторону саблю, монстр прыгнул на здание, забрался на самую высокую точку и посмотрел на своего проводника по этому городу. Тот склонился над телом рыжей тринадцатилетней девочки и громко кричал, призывая чудовище на помощь. Из глаз его текли слёзы.
Зверь был в замешательстве: что делать? Преследовать ту, за кем он сюда пришёл или помочь ребёнку, которого он едва не убил.
С другой стороны города раздался другой крик. На этот раз на помощь звала «мать». Уэльт обернулся и увидел, как стражники из соседнего селения окружили женщину, связывая её по рукам и ногам. Другие из солдат пытались догнать и поймать детей, скрывающихся в развалинах города.
«Мать схвачена, – подумал Гкхадту'Уэльт, – теперь она не причинит никому вреда. Значит, нужно спасать девочку».
В несколько махов он добрался Сверчка.
– Её зовут Крапивница, – в слезах произнёс мальчик. – Она мне очень дорога. Она не виновата, что «мать» заставила её сражаться с тобой. Спаси её!
Уэльт поднял с земли металлическую трубу и, согнув её вокруг израненного плеча, остановил кровотечение.
– Ей нужно к врачу, – взмолился Сверчок.
– Знаешь, где его найти? – спросил зверь.
– Да, ты доберёшься до него за двадцать минут. Есть ещё врачи в деревне, но я им не доверяю. В лесу живёт знахарь – он нам точно поможет.
– Веди, – произнёс Гкхадту'Уэльт и поднял Сверчка и Крапивницу на руки.
Лекарь знал этих детей. За то время, когда «мать» обитала в этих краях, раненные отроки нередко приходили к нему за помощью. Как правило, они получали свои травмы, исследуя город Астегор, напарываясь на различного рода древности. Но увидеть вместе с детьми гигантского монстра знахарь не ожидал. Скрывая страх, он попросил Уэльта и Сверчка выйти, чтобы те не мешали ему оперировать. Спустя несколько часов, девочке ничего не угрожало.
– Ей нужно время, – сказал врач, – спустя несколько дней она поправится и может уже идти ко своим.
– Нет у неё больше своих, – заявил Сверчок.
Гкхадту'Уэльт вопросительно посмотрел на него.
– Я связался со стражниками. Они обещали позаботиться о лечи…, – он запнулся, – о моих братьях и сёстрах. К тому моменту, как мы пришли в город – они уже ждали нас. У солдат против «матери» не было никаких шансов – я понимал это. Поэтому я показал тебе, где она обитает, чтобы ты ослабил её, и стража без особых усилий упекла её за решётку за всё, что она сделала.
– Ты говорил, что она – чудовище, страшное, добра не знающее. Но она оказалась человеком, слабым, мощи моей испугавшимся, – сказал Уэльт.
– Нет, она чудовище. Не стоит обманываться тем, что она из плоти и крови, как и я. У неё сердце демона. От того она и придумала этот образ насекомого, от того она и научила нас, «личинок», быть частью этого образа: двигаться, как одно существо, поступать согласно одной воле, мыслить так же, как она. Но я не поддался на её хитрость. И за это она едва не отняла у меня ту, кто мне дороже всего.
– Это уже без меня, – заявил знахарь. – Девочке нужен уход. Я не смогу сутками сидеть над ней.
– У меня есть важное дело в деревне, – испуганно произнёс Сверчок. – Я не могу его оставить.
– Я с ней посижу, – произнёс Уэльт, чувствую угрызения совести за то, что едва не убил девочку, – я не сомкну глаз ни на минуту. И со мной, сна не ведущим, отдыха не знающим, она не пропадёт.
Днями и ночами сидел зверь с бедной девочкой. Поначалу вид монстра вызвал у неё страх, но лекарь объяснил, что именно ему Капустница обязана своей жизнью. Так, со временем, они сдружились. Раненая рассказывала Уэльту о себе, о том, как её украла «мать», и о её приключениях вместе с этой странной женщиной. Вопреки ожиданиям чудовища, она защищала свою опекуншу и с неприязнью отзывалась о Сверчке.