Опасная тропа
Шрифт:
Ночью прилетел в Ниццу, в курортный рай, который весь сияет яркими красками неоновых реклам, город богатых, с белокаменными дворцами, отелями и виллами, тесными чистыми улочками, город, как мне потом объяснили, построенный на русские деньги. Давным-давно русские князья и царедворцы приезжали сюда с деньгами и кутили в игорных домах, на эти средства можно было не один город построить. Я был в знаменитом казино в Монте-Карло. Результат: я проиграл тридцать четыре франка, игра была азартная, может быть, я все бы проиграл, если бы не оттащила меня от автомата сопровождающая нашу делегацию милая Ольга Клэр. Она сказала: «Теперь я поняла, что все горцы одинаковы».
И когда я спросил, почему она так подумала, она поведала мне притчу. Овернинцы — жители деревни Оверни, — народ степенный, скупой на слова.
Однажды, когда на поле работал овернинец, мимо шел парижанин.
— Далеко ли до станции? — обратился он к земледельцу.
Овернинец обернулся, посмотрел на парижанина, но ничего не ответил. И вторая попытка парижанина оказалась тщетной; тогда, махнув в сердцах рукой, парижанин пошел по дороге.
— До станции двадцать минут ходьбы! — сказал овернинец.
— А почему ты раньше мне не сказал? — удивился парижанин.
— Откуда я знал, какой у тебя шаг? — ответил овернинец.
По тому, что рассказывает о Франции наш гид, любезная и внимательная Ольга Клэр, я все больше сознаю, что французы — народ очень общительный, жизнерадостный и никогда не унывающий.
На машине мы поднялись на кладбище Замка. Это своеобразный пантеон города, где захоронены знаменитости разных стран. Ницца — город эмигрантов, город богатых и очень состоятельных людей, дорогой город… На земле Франции встречаются и могилы дагестанцев, бежавших от Советской власти в те далекие годы. Среди них немало и обманутых, которые умирали в нужде и нищете, вот предсмертные строки одного из поэтов нашей земли — Абдуллы:
«Саиду Шамилю — внуку имама Шамиля по случаю моего выхода из его партии.
Послушай, друг, ты песню горя И весь правдивый мой рассказ, Куда бежал по волнам моря, Зачем покинул я Кавказ? Теперь ты знаешь, как страдаю Я день и ночь за отчий дом, И на чужбине дальней таю, Как тает свечка над огнем. Как будто все решили дружно Отчизне милой послужить… Но вижу я, совсем не нужно Мне больше голову кружить. Меня не радует, а бесит Вся эта брань и кутерьма: Узнал в Европе, сколько весит Комок их праздного ума. Нет больше правды между нами, Не верю ясным берегам: Прибьет ли мой челнок волнами К заветным милым очагам?Сколько тоски, и горечи, сколько боли в этих строчках! Умер поэт на чужбине, и такая же судьба у аварского поэта Магомеда Чуркиевского и лакского поэта Ахмеда Цаликатты, а сколько неизвестных растеряли себя по дорогам Европы, Ближнего Востока…
Родина — земля родная, сколько в ней притяжения. Всегда, когда я возвращаюсь домой, когда схожу с трапа самолета в Московском аэропорту, меня охватывает радостный трепет волнения, хочется воскликнуть: «Здравствуй, родина!» И Москва мне кажется такой же близкой и родной, как и мой родной аул, и люди — такими же близкими, как в горах. Душа поет, поет о родине, о родной земле.
Девочка ты моя шилагинская, чем больше наблюдаю заграничную жизнь, тем больше убеждаюсь в том, что она здесь, как лотерея: один выиграл, а сотни проиграли. Есть деньги — тебе поклон, уважение, любовь на одну ночь в фешенебельном отеле, словом, ты бог и царь; а вот нет их — тебе родной брат не брат и отец не отец… Страшно и непонятно…
Прощай, Ницца! Завтра выезжаю в Марсель, в древний портовый и промышленный центр Франции, некогда сюда на корабле «Фараон» причалил молодой смелый матрос по имени Дантес, герой романа «Граф Монте-Кристо». Тот самый матрос, девочка ты моя шилагинская, который в день обручения был арестован и заключен в замок Иф… Он был разлучен со своей возлюбленной навсегда. А ведь автор этой книги Александр Дюма бывал в Дагестане. Он посвятил ему два больших романа, которые, к сожалению, нам пока неизвестны — это «От Прометея до Шамиля» и «Салтанет».
Много, очень много впечатлений у меня, я напишу обо всем потом, а сейчас меня зовут на ужин. Знаешь, милая Цуэри, французская кухня богата и разнообразна. Здесь очень любят сыр, его подают на десерт, я насчитал семнадцать его разновидностей. Минеральная вода здесь дороже вина, и потому, видно, на стол подают обычную воду, но в красивых бутылках.
Цуэрочка, одарившая меня такой восторженностью, пишу тебе, но меня не покидает ощущение, что ты рядом со мной, что все вокруг согрето тобой.
До встречи, радость моя, девочка ты моя шилагинская. Целую тебя. Твой Нури-Саид».
ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ
Конверта нет.
«Нас обвенчало конгожинское небо, вечернее небо, тихое и безмятежное. И как по горским правилам осыпают невесту с женихом медными монетами, так осыпали нас деревья багряными, бронзовыми, золотыми листьями… Если бы меня спросили сегодня, кого я больше люблю — папу, маму, сестер или тебя, — я б ответила коротко: «Его!» Тебя, дорогой мой человек, мой Нури. Могу ли я забыть наши встречи в ущелье?! Землю, то заросшую мягкой травой, то выжженную, то снежную, которая так гостеприимно принимала нас, песни птиц и ветра, хлопотливые листья орешника да боярышника.
Этот колючий, кряжистый боярышник теперь один качается на Таркитау, и, как рана, сочится соком на его стволе мое имя, что вырезал ты, Нури! А как расцветал боярышник, когда появлялись мы и вешали на него свою одежду! Это было наше святое дерево. Не раз садилась на его макушку сорока и крутя головой, будто спрашивала: «Что вы здесь делаете, люди?»…
А помнишь, на нашей лужайке возле боярышника мы пекли картошку, и она нам казалась вкуснее любого ресторанного блюда…
Спасибо тебе, Нури, с каждым днем я все больше убеждалась, что ты единственное мое счастье. Когда ты позвонил мне из Парижа, все общежитие всполошилось: «Цуэри, тебя вызывает Париж!».
Любимый, все смотрели на меня так, будто на лбу у меня внезапно зажглась звезда… «Цуэри, тебя вызывает Париж!». Я-то знала, кто меня вызывает: ты, ты, мой дорогой человек! Все подруги сбежались к телефону, поэтому я говорила с тобой по-шилагински… Потом меня засыпали вопросами: кто говорил, кто он, живет в Париже? А я молчала, и сердце мое замирало от радости… Одна девушка сказала: «Это ее принц!». И я была ей благодарна: ты мой принц, Нури! Как в сказке Экзюпери… Сказочной делаешь ты мою жизнь. Девочку из аула Шилаги вдруг вызывает Париж!