Операция "Вечность" (сборник)
Шрифт:
Последнее, конечно, было очевидной ложью, так как генофоры вошли в обиход лишь в последние месяцы… Но не в этом дело.
Тут начиналась наукообразная лекция, сопровождаемая иллюстрацией камеры возрождения, где яйцеклетка, взятая от матери, соединялась с семенем отца.
Перед моим отлетом много писалось о синтетических матках, созданных, как тогда говорили, на основе промежуточных моделей. Видно, с тех пор кое-что изменилось. Теперь, вторично выращиваемый человек получал что-то непосредственно от своих родителей.
Акт второй операции «Вечность»
Сама запись хранилась в тех самых «ящичках», что стояли в чулане рядом с генофорами. Обновление записи осуществлялось в два этапа. На первом пополняли субъективные, точнее, эмоциональные факторы, для чего, в частности, использовалась система универсальных тестов. Система была оформлена в виде анкеты, и лишь после того, как я впервые просмотрел этот рекламный трюк, до меня дошло, в чем был смысл моей «беседы» с техником, когда я лежал, засунув голову в паутину проводов, моделирующих информативные цепи мозга.
По прошествии нескольких недель человек вновь обращался в специальную лабораторию, где осуществлялась вторая запись. Набор тестов принципиально не отличался от предыдущего, гораздо важнее был сам факт перемещения во времени, благодаря чему запись становилась как бы стереотемпоральной. Только теперь хранившееся в ящичках статическое сознание обретало свойство процесса, каковым оно является в действительности, и в таком виде дополняло модель, заданную препарированной ранее генетической информацией.
Храня в чулане зародыш второй жены, вернее, дубликат первой, не перестававший сладко улыбаться муж уверенно смотрел в будущее. Катастрофу он воспринял как досадный эпизод и тут же отправился за генофорами. Биотехники из "скорой помощи" переправили стеклянный цилиндр, содержавший плазму с оттиском сознания неловкой экспериментаторши, в ближайший "пункт по возрождению личностей" — станцию реанимации, как ее называли. Там, пояснил красавчик, под определенным воздействием свершался ускоренный процесс развития личности. Ускоренный, но отнюдь не мгновенный. Готовая жена выходила из расписанной веселенькими цветоч ками аппаратуры примерно через три недели.
Рассказчик, источая сияние, сообщал, что последняя стадия операции «Вечность» так и осталась бы в теории, если бы стимулирующую аппаратуру программировали люди. Но это делали могучие системы компьютеров, производившие миллиарды многоэтажных построений, чтобы заставить аппаратуру действовать в абсолютном соответствии с пожеланиями заказчиков. Сие означало также управление процессом личного развития, при котором весь путь зародыша — от генетической информации, через синтез сознания и до выхода готового продукта на свет божий — был абсолютно
Три недели ожидания, казалось, не особенно тяготили красавчика. Он по-прежнему возился с чадом, выезжал на инспекции, даже отремонтировал пристройку, чтобы жене снова было где перепутывать склянки. Я заметил только, что часы, украшавшие фасад виллы, показывают тот же самый час. Вероятно, остановились в момент катастрофы. А может, помреж прохлопал.
Все кончалось, как и следовало ожидать, умилительной сценой встречи восставшей из пепла хозяйки дома. Светило солнце, на клумбах благоухали розы, над озером плыли пушистые облака. Мальчик сказал: "Мама, если ты снова куда-нибудь поедешь, возьми меня с собой", — что счастливейший из супругов сопроводил блеском рекламно надраенных зубов.
Я проснулся от холода. Шея занемела. Прошло несколько минут, прежде чем я смог оторваться от поручня и выпрямить спину.
Граница между океаном и небом стерлась. Было почти темно. Только внизу, на волнах, мигали отраженные лампочки, светившие над галерейкой. Но на востоке небо уже начинало розоветь. Я проспал целую ночь.
Медленно, словно поднимал сосуд из тончайшего стекла, я встал и, держась за поручни, направился к люку. Было четыре с минутами. Через два часа за мной прилетят. Здесь мне уже делать нечего.
Впереди меня ожидал еще один сеанс записи. Если верить тому, что я прочел, ждать осталось недолго. Месяц давно прошел.
Мне было тошно даже думать об этом. Я с трудом открыл дверь и уже в коридоре обернулся, чтобы взглянуть на море. Узкая полоса тумана на востоке отделилась от горизонта и ползла в мою сторону, словно подталкиваемая лучами солнца. Через несколько секунд серая дымка растаяла, и вдруг край купола с галерейкой и место, на котором я стоял, окрасились сочным кармином. Было в этом что-то тревожное. Меня пробрала дрожь. Я быстро закрыл дверь и направился в кабину, чтобы подготовиться к отъезду.
3 Звонок. Я машинально нажал клавишу. Отец.
— Узнал, что ты вернулся. Почему не пришел?
Я молчал. Что я мог сказать? Впрочем, он и не ждал ответа.
— Говорят, тебе уже тесно в Солнечной системе? Это верно?
Голос отца звучал глухо. Он улыбался, но во взгляде проскальзывало напряжение.
— Вроде того, — бросил я. — Мама знает?
Он некоторое время смотрел на меня, потом покачал головой:
— Я с нею не говорил. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь…
— Каждый что-нибудь да делает, — отозвался я. — Стоит ли говорить об этом? Да еще сейчас, когда перед нами вечность? И родной сын когда-нибудь да надоест. Самая краткая разлука будет на вес золота…
Отец принял это без улыбки.
— Мне говорил Норин… — он замолчал и взглянул куда-то за пределы экрана.
Да, родителям я пока не надоел.
— Вечером приду, — пообещал я. Он вздохнул, переждал несколько секунд и кивнул.
— Прежде загляни к родителям Фины. Они просили сказать тебе…