Осенние дали
Шрифт:
Пореченские руководители узнали хозяина области, вышли навстречу.
— Устроились, как в колхозе, — одобрительно сказал Протасов, пожимая руку рыжеусому носатому человеку в юфтевых сапогах, с кожаной офицерской сумкой через плечо — второму секретарю Пореченского райкома партии Худякову: он руководил на трассе работой своего отряда.
— Как же иначе, Семен Гаврилыч? Два месяца жить. А тут еще нас война подучила: и в походе, и на привалах обзаводиться шильцем, мыльцем… всем необходимым.
— Дельно, — согласился Протасов. — Сколько народу выставил твой район?
— Двести шестьдесят человек,
— Машины Горбачев тебе из своего МДС дал полностью? Не обидел?
— Получили кое-чего… хоть и маловато.
— Дал, что положено, — буркнул Горбачев. — Парк-то у нас не ахти какой.
— А как насчет ручных орудий производства? — продолжал расспрашивать Протасов. — Обеспечили? А то вот угаловцы явились на трассу, будто к теще в гости: лопат даже не захватили. Наверно, думали, что тут их с нетерпением дожидаются новенькие, которые потом, в виде трофеев, перейдут в полную их собственность. Я сейчас отправил самих руководителей домой, в райцентр, и сказал, чтобы не возвращались без инструментов.
Люди, стоявшие вокруг секретаря обкома, рассмеялись.
— Вроде у нас все в порядке, — бодро ответил Худяков. — Даже точильное колесо привезли. Так что инструмент всегда будет в боевой готовности.
— Вы, пореченцы, мужички прижимистые.
— В хозяйстве каждая шавка должна гавкать. А насчет ручных орудий производства у нас есть прямо мастера. Вон видите бородача в розовой сатиновой рубахе? Гадеев Сафрон Аггеич. За шестьдесят перевалило, к нам пришел «за внуков» работать, лучший землекоп. Хотите, позову? Любопытный старик.
— В другой раз познакомлюсь с ним, сейчас хочу по всей трассе проехать.
— Понятно, Семен Гаврилыч. Конфликт у нас в другом вышел: семеро колхозников сбежали обратно в деревню. Видать, рассчитывали, что их в дом отдыха пригласили, а тут работать надобно не ложкой, а сошкой.
— Ну, и что вы? — с интересом спросил Протасов. Худяков усмехнулся:
— Что с дезертирами делают? Трасса — дело, конечно, добровольное, но зачем было на общем собрании кричать: «Поеду!» Назвался груздем — полезай в кузов. На их бы место другие нашлись. Ведь народ у нас и здесь зарабатывает денежки. Просто по теплым лежанкам соскучились. Ну, мы написали коллективное письмо председателям их правлений: там этих «летчиков» так проработают всей артелью, да еще в районной газете проберут, что сами обратно запросятся, только примем ли.
— Правильно. С кем, Худяков, соревнуешься?
— С Чашей.
— Гляди, чтобы хвост тебе не показали.
— Сам постараюсь их вести за кормой.
Протасов своим несколько грузным шагом направился к палаткам.
— Ну ладно, показывайте, как устроились с жильем. В случае дождя не поплывете? Это бочка для воды? Что ж, каждый рукой туда будет нырять с кружкой? Иль ты щуку пустил, чтобы она подносила людям напиться? Гляди, Худяков, еще кто-нибудь утонет, отвечать не пришлось бы. А что, если из этой же бочки да устроить бак? Наверно, уж не очень и трудно к ней прикрутить кран? Как смотришь?
Худяков с виновато-лукавым видом почесал за ухом:
— Недосмотрели, Семен Гаврилыч. Нынче ж к вечеру оборудуем.
— А вы, товарищ Камынин, — продолжал Протасов, — запишите себе в книжечку требование к облпотребсоюзу, чтобы варили квасок. Рабочему человеку всегда попить хочется, не обязательно дуть воду, да еще, наверно, сырую.
Он спросил пореченцев, в чем они вообще испытывают недостатки. Камынин и это записал.
— Что ж, — вслух подытожил Протасов свои впечатления от лагеря. — Пожелаю вам, товарищи, и работать обстоятельно, как вы подготовились. Шире развертывайте соревнование, всячески выявляйте творческую народную инициативу — в этом залог успеха. Появятся какие недостатки — сразу докладывайте, не коллекционируйте… премировать за них не станем.
Кивнув всем на прощанье, Протасов, а за ним и руководители доротдела пошли к машине. Автомобиль, блестя черными лакированными боками, мягко взял с места и, выехав на ухабистую, хорошо просохшую дорогу, плавно покачиваясь, пошел дальше, на следующий участок.
IX
Проводив начальство до конца трассы — городка Квашина, где она должна была соединиться с Варшавским шоссе, Андрей Ильич не поехал на щебеночный завод, а остался ночевать в Доме колхозника. На другой день в Моданск возвращался вместе с начальником машинно-дорожной станции Горбачевым. По пути решил проведать жену: очень соскучился.
Хотелось и посмотреть, как ведутся работы на дистанции Хвощина. Хотя Камынин отвечал за все строительство, он предоставил «хозяину» доротдела полную самостоятельность, не вмешивался в его распоряжения: между обеими дистанциями началось соревнование и он не желал пересудов о том, будто «толкает под руку», мешает. Сказывалась и привычка подчинения. Камынину, как и жене, было известно, что Николай Спиридонович очень хотел возглавить стройку. И в обкоме, и в Главном дорожном управлении Российской Федерации, и среди самих сотрудников их отдела многие считали, что его напрасно обидели. Но было и другое мнение: Хвощин поставлен на эту должность в конце войны за неимением специалистов, работу знает в общих чертах, а Камынин инженер, и именно ему должно возглавлять дорожный отдел. Оба они — и Камынин, и Хвощин — отлично понимали, что прокладка трассы является тем «пробным камнем», который покажет, кто из них достойнее как руководитель, останется ли Николай Спиридонович в старом кресле или его «пошлют учиться» — один из методов избавиться от разжалованных или вообще нежелательных работников.
— Езжай потише, — сказал Камынин шоферу.
Со смешанным чувством удовлетворения и легкой зависти он отметил, что работы у квашинцев ведутся очень дельно, организованно — быстрее, чем на его дистанции.
— Похоже, обжал вас Николай Спиридонович, — неприметно улыбнувшись тонкими губами, сказал Горбачев.
— Вырвался, — спокойно ответил Камынин. — Хороший пример подает. С одним только не согласен: тщательнее надо готовить подъезды к трассе, чинить мосты к песчаным, каменным карьерам. Пока хорошая погода — больше завозить стройматериалов. Погода может измениться, и тогда придется трудновато.