Оскар
Шрифт:
Широкий свет свободно падал на строганые половицы.
Мелкая лёгкая пыль от их шагов поднялась и уже не опускалась, сверкающее облако занимало всю комнату.
– Тишина-то какая! И тихая, совсем не страшная, не как в том чёрном городе…
Пристально нахмурившись, Томка, совсем по-хозяйски кинула взгляд на пыльные полы, провела пальцем по подоконнику.
– Ага, тишина! Скажешь тоже! Тут, оказывается, такое позавчера случилось! Говорят, стреляли вовсю, немца одного старого наш солдатик молодой убил, крику было! На весь берег. И наши бабы, кто приехал,
В дверь тихо постучали.
Томка вздрогнула, прижалась в уголок.
Мария подняла от печки кочергу.
– Не шуми. И не бойся.
До входной двери – несколько шагов.
Шла тихо, но и не сильно опасаясь.
– Кто там?
– Это я, Зоя!
Тонкий девчоночий голосок, по-русски.
Тяжёлая дверь снова распахнулась, непривычно легко и широко.
На высоком каменном пороге стояла та самая девчонка, хромоножка, что вместе с толпой встречала их грузовик на дороге.
– Здравствуй. Проходи.
– Я, вот… Это вам.
Худенькая стройная девчонка, виновато улыбаясь, протянула Марии синий эмалированный чайник.
– Бабушка Александра велела вам передать. Вода, кипячёная. Она говорит, что вы работать здесь будете, а воды, попить, у вас совсем нет… Вот. Послала меня отнести.
Из угла с улыбкой выскочила Томка.
– Здравствуй! А как тебя звать?
– Зоя.
– А меня – Тамара!
– Мария.
Пожала девчонке узкую холодную ладошку.
– Тётя Тамара! Тётя Мария! Можно я с вами здесь поработаю, помогу?!
Переглянулись, дружно захохотали.
Зоя с недоумением смотрела то на одну, то на другую.
– Какая я тебе тётя?! Зови меня просто Маша. Ты проходи, проходи…
Мария ласково приобняла Зою за плечи, повела в большую комнату.
– Давай знакомиться по-настоящему. Это – …
Договорить не успела, Томка тоже бросилась к Зое обниматься, продолжая звонко смеяться.
– А это я-то – тётя Тамара?! Тётя! Тоже мне удумала – тётя! Называй меня Томкой – не обижусь!
– Хорошо.
Зоя, всё ещё с недоверчивой улыбкой, рассматривала новых знакомых.
– Так я здесь у вас поработаю? Что нужно делать? Вы скажите – я смогу!
– Для начала…
Мария посмотрела на Томку, потом – на Зою.
– У тебя в чайнике кипяток или просто водичка?
– Кипяток. Чайник горячий! Бабушка Александра только что печку затопила!
– Это хорошо.
В том, что сейчас нужно говорить и что нужно делать, Мария нисколько не сомневалась.
Решительно обернулась.
– Томка, у тебя какая-нибудь еда в чемоданах осталась?
– Да, те полбуханки я вчера успела запихнуть с собой. А что?
– Пировать будем! Знакомиться будем. Прибраться успеем, нас ведь уже трое. У меня ещё тушёнка в банке осталась, на донышке… Вполне хватит твой хлеб помазать.
– Знаю! Я сейчас…
Томка вихрем помчалась к лестнице на второй этаж, крикнула уже со ступенек:
– Я в какой-то комнате наверху стакан в подстаканнике видела! В бумагах, в мятых, валяется на полу. Сейчас принесу, ополосну.
Кипяток, наломанный кусками чёрный хлеб, вкусно пахнущий тушёнкой.
Перекусили, поговорили.
Томка устроилась на подоконнике, на солнышке, болтала ногами, с улыбкой поглядывала в окошко на улицу.
Мария и Зоя сидели на чемоданах.
Стакан в металлическом подстаканнике передавали из рук в руки.
Зоя молчала, не смеялась, как весёлая Томка, только изредка у неё дрожали губы, видно было, что девчонка еле сдерживается, чтобы не заплакать.
Ковырнула кусок краски на близком подоконнике, робко взглянула на Марию.
– А можно я сегодня весь день буду с вами? И работать, и так… Мне на работу в рыбцех велели только завтра утром выходить.
– Конечно! Ты только не переживай, всё будет хорошо.
Мария заботливо потрогала, поправила девчоночью косичку.
– Уже хорошо. Мы ведь рядом, поэтому никого и ничего не бойся, ладно?
– Ага…
Зоя совсем низко опустила голову, плечи затряслись.
– Ладно. Перекусили…
Мария встала, выпрямилась, оглядела комнату.
– Томка, ты пройдись ещё раз по комнатам, и здесь, на втором этаже, и во второй половине. Посмотри, какие там скамейки есть, стулья попроще. Лёгкие неси сюда, а за тяжёлыми потом поднимемся вместе. Хорошо?
– Слушаюсь, товарищ командир!
Томка дурашливо приложила ладошку к своим кудряшкам.
– Трепушка.
– Так точно! Разрешите выполнять?
– Брысь!
Маша сделала страшную гримасу, Томка с хохотом помчалась к лестнице, стуча по половицам каблучками туфель.
И снова тишина.
Мария повернулась к Зое.
– Ну, теперь говори. Ты ведь что-то мне хотела сказать, да? Важное?
– Важное… Я хочу, чтобы вы знали. Для меня это очень важно.
– Именно я?
– Да. Вы такая… Вы старше. Вы поймёте всё правильно. Мне просто нужно кому-то рассказать…
Худенькие пальцы, ломающие друг друга.
Щёки порозовели от волнения, начала нервно ходить от окна к стене.
Встала рядом, заговорила тихо, не глядя на Марию.
– Я из Запорожской области, из села Ореховка… Когда началась война и немцы наступали, много наших ребят из села забрали в плен и погнали в концлагерь. Меня тоже… Там забор был из досок, в разных бараках жили дети, мальчики и девочки. Были совсем малыши и старшие, как я. Умирали много… Каждый день нас выгоняли из бараков в какой-то большой сарай, посыпанный опилками, чтобы мы бегали там по кругу. Приходилось перепрыгивать через мёртвых. А в столовой стояли длинные столы из досок, на которые дежурные рассыпали охапками мелкую рыбёшку, какую-то речную. Она была не солёная, не вяленая, а какая-то лежалая, с запахом… По команде нас запускали в столовую, мы врывались толпой, хватали рыбу, горстями запихивали себе в рот. Дизентерия была страшная, от этого дети и мёрли. Или тиф, не знаю…