Осколок
Шрифт:
Ася же, как уже знает внимательный читатель мой, пошла работать в тыловой госпиталь, и работала в нём всю войну до самой до Победы. Жила-то у родителей Николая по-прежнему, только по нескольку дней проводила в госпитале и лишь иногда наведывалась то дочку навестить, перед самой войной родилась у них дочурка, то за продуктами, то за одеждой.
Вот так жили, работали без сна по трое-четверо суток и ждали. Ждали вестей.
Вестей ждали все, только этим, можно сказать, и жили, от письма до письма, от треугольника до треугольника.
В
Тут посыпались на голову Асину несчастья: сначала захворала маленькая дочурка, и как ни бились старики, как ни пытались выходить, ничего не помогло, и угасла вскоре тоненькая свечечка маленькой жизни...
Ася же, разрываясь между госпиталем и больной дочкой, сама тяжко простудилась, как выжила, не известно. Почти два месяца провалялась больная и, что было особенно неприятно, почти совсем лишилась своего чистого звонкого голоса.
Дальше - больше, пришла худая, как сама смерть, почтальонша, еле поднялась на крыльцо, с трудом сняла с плеча и бухнула на табуретку особую свою неподъёмную сумку, потом села на другой табурет, сумку раскрыла и стала в ней копаться. Сначала копалась в одном отделении, потом попросила водички, потом долго в другом отделении копалась и выкопала, наконец, казённую бумагу, и оказалась бумага похоронкой на Николая.
Страшные удары переживали в ту тяжёлую годину все, вся страна. А потому считалось даже как-то неприлично слабость свою показывать, да и особо некогда было раскисать. Главным лозунгом страны было: «Всё для фронта, всё для победы».
Вот и Ася глубоко в душе несла свои потери, а сама каждый день утешала раненых, вселяла в них надежду.
Родители же Николая, погоревав да поплакав вволю, (только слёз этих не видел никто) стали потихоньку приспосабливаться жить без сына. Асю же полюбили ещё больше, до того выросла их любовь к ней, что стали потихоньку ей жениха присматривать. И, что вы думаете? Присмотрели.
Ася - ни в какую.
– Буду ждать!
– Да чего ждать, дочка? Убили кровиночку нашу... Проклятые изверги убили... Нет больше Коленьки, нет больше мальчика нашего дорогого! Ты хоть поживи, посмотри на счастье не издалека.
– Сказала – нет!
– Да ты не упирайся, посмотри только… Мы же не настаиваем…
За такими уговорами прошло почти два года.
– Парень-то какой? Видный!
– А что ж он, видный, не воюет?
– Так ведь бронь у него. Он специалист... высокой квалихи.. клавили... тфь! черт! Без него шахта встанет, он же главный механик. Без него фронт снаряды не получит...
Капля камень точит, слово может вылечить или, наоборот, погубить… В общем, случилось всё, как хотели родители Николая. Познакомили Асю с новым женихом, Василием Григорьевичем Никишиным, встречались они изредка и краткие эти
Впрочем, счастливого финала в этой истории не будет.
Новая семья, как могла, начинала создавать свой мир.
И тут вдруг…
О, Боже! Как часто это самое "вдруг" по своей воле вмешивается в человеческую жизнь!
Не знаю я, как оценить дальнейшие события, какой придать им "окрас", трагический ли, комический ли, или какой ещё. Судите сами.
На пороге дома, уже под вечер, появилась едва различимая в снежной пелене, покрывавшей всё вокруг, фигура в солдатской шинели, до глаз закутанная шерстяным, домашней вязки шарфом. А как вошла фигура в дом, да размотала шарф, то и оказалась Николаем!!! Израненный весь, но живой, после многих месяцев, проведённых в плену, потом в лагере и в разных госпиталях, был он комиссован и вернулся навсегда в родную Половинку к жене и родителям...
Что было дальше, трудно и описать. Как сговорились между собой «павший геройской смертью» и воскресший Николай и новый муж Василий Григорьевич, про то никто никогда уже не узнает. Сколько платков измочила в слезах Ася, тоже не известно.
Известно, что придя к общему согласию, переехали Ася и Василий Никишины жить в посёлок Гремячий, чтобы налаживать новый быт.
Но прежнее крепко держало Асю, любила она Николая, глубоко переживала свою измену. Впрочем, измену ли? Тут я судить не берусь, но кажется мне, что всё-таки не измена это была.
Василий же Григорьевич, оказался мужиком с норовом, не мог простить жене прежнюю любовь, а когда однажды она, задумавшись, назвала его по ошибке Николаем, совсем потерял голову, схватил топор и в ярости кинулся на неё.
С криком убежала Ася к соседям, а потом вовсе уехала к братьям в Свердловск.
Браться Асины младшие - Сергей и Николай, про них я уже упоминал в предыдущем повествовании - победно закончив войну, вернулись на Урал и поселились в Свердловске, к ним-то и бежала Ася от «никишинского» топора.
На том и кончилась, казалось бы, любовь. Только Василий Григорьевич успокоиться никак не мог. Приезжал несколько раз, искал Асю и у одного брата, и у другого. И всё с топором приезжал, даже показывал его, грозился, что как увидит Асю, так непременно зарубит.
Вот тут и забрезжил где-то в колымской дали белый лев, и потянулась к нему Ася - подала соответствующее заявление, получила «комсомольскую путёвку» и уехала работать зубным врачом на прииск.
Про то, как работала она на прииске «Гвардеец», как уважали её и любили не только вольнонаёмные и политические, но и уголовники, как не тронули её эти уголовники во время бунта своего, про то, как мыла она лотком золото и про многое-многое другое разговор должен быть отдельный. Не роман, а романс можно про всё про это сочинить, и вышибет этот романс не одну слезу.