Особые приметы
Шрифт:
За десять лет парижской ссылки Альваро познал все превратности непрочной и всепожирающей любви к своему народу. Поначалу он восхищался своими соотечественниками, любил их, идеализировал, потом они наскучили ему, он стал их презирать, избегать; в свое время он затевал с ними волнующие разговоры в грязных барах или в поездах, в вагонах второго класса; он фотографировал их неприютные бараки и общежития, приглашал их к себе домой, чтобы глубже проникнуть в их жизнь и лучше разобраться в их нуждах, трудностях и надеждах, прежде чем приняться за съемку документального фильма, который так и не увидел света; на приглашение они являлись по нескольку человек сразу, а потом и целыми семьями, со стариками и ребятишками, и забивали всю комнату, — это страшно злило Долорес, она приходила в отчаяние от одного только упоминания об этих бессмысленных сборищах представителей всех испанских провинций, так как дело обычно кончалось общей попойкой с непременной горой окурков, битой посуды, громким пением и сердитыми жалобами соседей.
Нашествию Хуанов и Хуан, казалось, не будет конца. Постепенно Альваро стал реже соглашаться на встречи, придумывая неотложные дела, и на горячее приглашение распить бутылку испанского коньяка отвечал отказом и любезной, но непреклонной улыбкой. Его восторженные братские чувства длились ровно столько, сколько потребовалось времени на съемку фильма. Как только фильм был отснят, он стал отговариваться занятостью — если звонили по телефону; если же звонили у дверей, не выходил открывать, когда слышал шаги своих соотечественников, которые невозможно было спутать ни с какими другими, и тут же уходил из дому, если видел, что нежеланные гости рыскают поблизости. Нелегко было их отвадить, это была тяжкая задача, но они все-таки поняли. С тем же упорством, с каким раньше Альваро искал их общества, теперь он не только их общества избегал, но избегал даже просто их физического присутствия, изо всех сил стараясь навсегда забыть о самом их существовании, хотя полностью это ему никогда не удавалось.
Начало демонстрации было назначено на двенадцать часов, но нетерпение, овладевшее Альваро и его друзьями, было слишком велико, и они вышли на станции метро Каталунья без десяти одиннадцать. Рикардо и Пако ожидали их в кафетерии на проспекте Лус. Галерея была почти пуста. Несколько зевак бесцельно бродили между колоннами, их можно было сосчитать по пальцам. В баре сидела только старая дама, пожиравшая пирожные, да двое мужчин в форме железнодорожников.
За два предшествующих дня он и его друзья наводнили город листовками. А накануне машины с предусмотрительно смененными номерами объехали рабочие кварталы, разбрасывая листовки; не были забыты и зрители на трибунах футбола и корриды. Кому-то даже удалось разбросать целую пачку с памятника Колумбу.
Разработанный университетским координационным комитетом план сводился к следующему: пока народ будет толкаться у газетного киоска в «Каналетас», студенты небольшими группами проберутся по улицам Санта-Ана, Кануда, Буэн-Сусесо и Тальерс. Основная масса манифестантов пройдет по улице Пелайо к месту сбора, что послужит сигналом к началу демонстрации. Манифестанты спустятся по Рамблас до улицы Фернандо и, если полиция не помешает, направятся к муниципалитету.
Рикардо, Пако и Артигас с сестрой вышли из метро на Вергара. На углу улиц Пелайо и Бальмес стояло больше десятка «джипов», а рядом с кинотеатром курили сигареты двое серых с автоматами через плечо — они молча наблюдали за толпой, которая бурлила у магазинов, портняжных мастерских, одежных и обувных лавок. Пешеходов, направлявшихся в сторону Рамблас-де-лос-Эстудьос, было заметно больше, чем тех, кто шел к Университетской площади. Рикардо сказал, что наверняка многие здесь ждут лишь сигнала, чтобы собраться в назначенном месте.
Они смешались с толпой и пошли без определенной цели, стараясь отличить настоящих манифестантов от тех, кто попал сюда случайно и не отдавал себе отчета в том, что означало их появление здесь в такой важный момент. Но покамест трудно было понять, кто здесь и зачем. Пако указал на группу рабочих и заметил, что они, видно, тоже пришли сюда неспроста.
У станции метро Пелайо было расставлено несколько полицейских патрулей. На углу замер тип в шляпе и дымчатых очках: он следил за движением толпы. Когда они отошли достаточно далеко, Рикардо сообщил, что несколько месяцев назад этот человек приходил к нему домой и пытался прощупать его.
— Специалист по университетским делам. Мы еще встретим таких субчиков, подпирающих стенки.
У фонтана, собравшись группами, болтали люди. Артигас с сестрой подошли послушать, о чем они говорят, а Рикардо и Пако направились к бару «Каналетас». На тротуаре несколько их товарищей, так же как и они, приглядывались к прохожим. Выяснилось, что у фонтана громко спорили о результатах финальных игр на Кубок генералиссимуса. Артигас высказал предположение, что это делается, должно быть, для отвода глаз.
Они пошли вниз по Рамблас, смешавшись с молчаливой толпой. Время от времени им попадались навстречу товарищи по факультету, бросавшие на них возбужденные, вопросительные взгляды. На углу Санта-Ана и Кануда стояли патрули серых. Часы показывали без двадцати двенадцать.
Они решили еще раз пройтись по улице Тальерс. Там Артигас увидел студента, друга Антонио, который быстрым шагом шел им навстречу. Взволнованно, дрожащими губами студент сообщил, что полиция многих арестовала, и около двадцати «джипов» перекрыли доступ на площадь Кастилии.
— В каком направлении движется основная группа?
— Не знаю. Я ушел до того, как все собрались.
Они вернулись на Рамблас. Там их друзья тоже расхаживали по тротуару, делая вид, будто рассматривают витрины. Две студентки фармацевтического факультета с преувеличенным вниманием разглядывали вертушку с открытками для туристов. Рикардо и Пако уже ушли из бара «Каналетас», и несколько минут их тщетно пришлось разыскивать среди тех, кто спорил о футболе. Внешне на улице все было спокойно. Полицейский агент в штатском все так же неподвижно торчал на углу, наблюдая за происходящим.
Знакомые лица замелькали чаще. Артигас узнал писателя X., художников-абстракционистов — мужа и жену, с десяток служащих из крупного барселонского издательства. Но знакомые терялись среди множества незнакомых людей, так что невозможно было установить, где же основная группа манифестантов. Вот, например, мужчина в коричневых перчатках — он пришел на демонстрацию или же нет? А молодой человек в кожаной куртке, болтающий с продавщицей сигарет, кто он? Просто футбольный болельщик или тайный сотрудник полиции? И Артигас, и его сестра, шагавшая рядом, тщетно строили на этот счет догадки.
Некоторое время они без толку бродили с места на место. Кучки студентов то собирались, то распадались — у газетных киосков и вокруг болельщиков. Ни в одном из условленных мест не было ни малейшего оживления. Прохожие спокойно шли мимо магазинов на улице Пелайо, а на углу Кануда и Санта-Ана все так же выжидали серые. Куранты Вифлеемской церкви пробили двенадцать.
Напротив «Капитолия» они встретили Антонио, Пако и Рикардо. Те только что побывали на Университетской площади. Там, говорили они, полицейские разогнали основную массу манифестантов. Студенты поодиночке пробираются к «Каналетас». У многих полиция отбирает студенческие билеты, но пока что, по их словам, не арестовали никого.